— Ну да, нам-то известно, с кем из его бойцов ты бы схватился врукопашную, — пробормотал Крис.
Словно в ответ на эту реплику в дверях появилась Хаджриджа.
— Пришла Нена, — сообщила она Дохерти. — И хочет поговорить с тобой.
— Где же она?
— На улице.
Дохерти вышел и увидел, что она стоит, прислонившись к стене, очевидно, в глубоких раздумьях. На ней были те же джинсы, в которых она и была, когда они нашли ее, только теперь она еще раздобыла где-то пальто. Вид у нее был невозмутимый.
— Зайдешь? — спросил Дохерти.
— Нет... я так давно не была на солнце. Понимаешь? Пройдемся?
— Да, конечно. Только ребят предупрежу. — Он исчез внутри, сказал Крису и Клинку, чтобы те повидались с Акимом и начали разрабатывать план маршрута. Появившись на улице полминуты спустя, он застал Нену в той же позе.
— Сюда? — предложил он, указывая на улицу, ведущую к далеким горам.
Они пошли, поначалу в молчании.
— Я не знаю, что сказать, — наконец произнес Дохерти. — Я могу только представить, через что тебе пришлось пройти... Если хочешь, говори ты, я послушаю.
— Нет, — сказала она. — Об этом я не хочу говорить. Во всяком случае, с мужчиной. Даже с хорошим мужчиной, — добавила она, глядя прямо перед собой. — Лучше расскажи, что ты тут делаешь. Хаджриджа мне кое-что поведала, но я боюсь, она не до конца поняла.
Дохерти начал с самого начала, с того момента, как он снял телефонную трубку и услыхал голос Барни Дэвиса, приглушенный шумом бара на центральном вокзале Глазго.
Она слушала не перебивая, а когда он закончил, повернулась к нему с недоумением во взгляде.
— Но почему ты согласился, Джеми? — поинтересовалась она. — И почему Исабель отпустила тебя?
— Я и сам себя спрашивал об этом, — сказал он. — И ты знаешь, голос в моей голове говорил: «О’кей, ты был солдатом, и ты думаешь, что все знаешь о войне. Так вот не все. Ты участвовал всего лишь в военных играх, будь то Оман, Фолкленды или Северная Ирландия. Ты участвовал в войнах, где соблюдались правила. А это война, где вообще нет никаких правил». Я... — Он помолчал. — Извини, — сказал он. — Эго не то, что тебе бы надо было выслушать именно сейчас.
— Я же сама спросила, — сказала она.
Еще минуту они шли молча.
— Так, следовательно, ты хочешь взять меня в Завнк? — наконец спросила она.
— Если ты только действительно уверена, что хочешь поехать.
— Я ведь и сама пыталась туда попасть.
«Интересно, как долго ее голос будет окрашиваться горечью», — подумал он, и мысли перекинулись к Исабель. В голосе его жены эта горечь так и осталась, только в этом и проявлялись внутренние катаклизмы. Ее муки всегда будут с ней.