«Будешь ли ты той же самой?» — спросил чей-то голос, и она ответила сердито: «Нет, конечно же, нет!» — и на минуту стало тихо, молчали снег и голубое небо. Затем тот же голос спросил: «А будешь ли ты снова счастливой?» — и она сказала: «Да-да, я обещаю!» — и она тут же подумала, а сможет ли выполнить это обещание?
Им отвели комнаты в гостинице, и Хаджриджа выбрала себе место на первом этаже.
— Клинок, можно с тобой поговорить? — спросила она, зазывая его.
— Конечно, — сказал он, удивившись, но загоревшись надеждой.
Она захлопнула за ним дверь в комнату и застыла на месте, не говоря ничего, просто ожидая.
«В полумраке она выглядит такой серьезной, — подумал он. — И такой печальной». Он склонился вперед и поцеловал се в губы, почувствовав, как руки ее обвивают его шею, а тело прижимается к нему.
Поцелуй затянулся на несколько минут, а затем, продолжая целоваться, они начали избавляться от курток, шапок и ремней. Скидывая обувь, они добрались до узкой кроватки, медленно освобождаясь от арктического одеяния, затем улеглись, полуобнаженные, не обращая внимания на холод. Он поцеловал ее в грудь и поднял лицо. В полумраке он мог лишь различить ярко сияющие, темные взволнованные глаза.
Они занимались любовью так, словно никогда до этого им не доводилось оказываться в такой ситуации, а потом устало заснули.
Вскоре после рассвета, когда они переплелись в третий раз, окно разлетелось вдребезги вслед за ужасающим звуком разрыва.
Первый сербский снаряд упал на Завик.
Они проворно выскользнули из-под осыпанного осколками стекла одеяла.
— С тобой все в порядке? — спросил Клинок, прижимая к себе ее обнаженное тело.
— Да, — ответила Хаджриджа. Она дрожала, но не от холода.
— Вот это мы дали, — пробормотал Клинок, — даже стекла разлетелись.
Обстрел продолжался весь день. Поначалу снаряды падали довольно часто, но ближе к полудню интервалы стали длиннее, словно сербы то ли устали, то ли стали экономить боеприпасы. Туман предыдущего дня поднялся, рассеялся, обнажив низкие тучи, все более редкие с наступлением дня. «И на руку ли нам такое улучшение видимости?» — Дохерти решить не мог. Вообще-то это давало сербам возможность стрелять более прицельно, но, судя по тому, как они в беспорядке посылали по городу снаряды, точность их не сильно занимала. С точки же зрения горожан, как предположил Дохерти, обстрел в условиях тумана хуже сказывается на психике.
Большинство жителей города, которых, по подсчетам Рива, было более двух тысяч человек, отсиживались в своих или соседских подвалах, прислушиваясь к грохоту, прикидывая в уме, куда упал тот или иной снаряд.