Справа на железной дороге череда крытых вагонов служила, очевидно, казармами. А в паре сотен ярдов дальше по дороге два сожженных автомобиля служили средством сужения полос движения. Огни там не горели, но были видны движущиеся фигуры. Внезапно впереди вспыхнул луч фонаря.
Дохерти высунулся в окно и лучом своего фонаря обвел круг в воздухе. В автобусе позади Клинок прокричал Хаджридже:
— Внимание!
И Хаджриджа тут же перевела предупреждение на сербскохорватский. Большинство из женщин стали сползать на пол, остальные просто прижимали голову к коленям.
На этот раз Клинок подогнал автобус к грузовику, и обе машины параллельными курсами двинулись к заграждению. Семьдесят ярдов, шестьдесят... а со стороны сербов по-прежнему нет стрельбы. Пятьдесят, сорок... и грузовик притормозил, пропуская автобус вперед.
Позади Клинка в окно влетела первая пуля, застрекотал пулемет, но автобус уже прорывался между двух груд металла, скрежеща о них бортами.
В грузовике сзади Дохерти, как можно ниже пригнув голову, вслепую палил из МР5. Краем глаза он видел, как мелькают мимо деревья, бегут люди, скользнуло назад какое-то бетонное здание, бронетранспортер. Рядом с ним Хаджич прятал голову у приборной панели, и только Беган сидел прямо за рулем, а в глазах его можно было прочесть, что едут они не на пикник. Как только автобус проскочил в зазор между сожженными автомобилями, Беган издал вопль, непонятно что выражающий — не то торжество, не то страх.
Водитель из него был похуже, чем Клинок, и в то время, как левая сторона грузовика проходила в добром футе от заграждения, правая налетела на груду металла, и та покатилась вперед вслед за автобусом. Солдаты сзади продолжали стрелять.
Через полмили дальше по дороге показались флаги боснийцев, и, значит, эта территория была уже безопасной.
В автобусе только одна женщина порезалась летящими осколками стекла, остальные не пострадали.
Бюрократические проволочки заняли чуть ли не час. Командир местных боснийцев как-то не привык к тому, чтобы с сербской территории с боем прорывались британские солдаты, и потому он требовал более подробных объяснений, нежели те, которые был готов предоставить ему Дохерти. Несколько минут босниец изучал аккредитационные бумаги ООН, а затем просто посмотрел на Дохерти, подняв брови, словно говоря: «Ты что, меня совсем за дурака принимаешь?»
Но тут в дело включился Хаджич и заговорил на родном языке с такой скоростью, что Крис с трудом понимал, о чем вдет речь. В конце концов местный командир посмотрел на них, вздохнул и протянул документы, сказав с легкой неприязнью: