— Все-все-все, они ушли. Не нужно бояться ни за меня, ни за нас обоих. Если бы я не успела позвонить, что-то другое спасло бы нас. Я знаю, я верю… Ты достаточно настрадался, чтобы снова это испытывать…
Приговаривая, она раскачивалась из стороны в сторону, натягивала на ладошку манжет светлой шелковой рубашки и промокала им мокрые от слез щеки своего друга. У Рублева вдруг защипало в носу и в глазах. Он десятки раз слыхал или читал, что так бывает, если кто-то взволнован или растроган, но сам если и испытывал подобные ощущения, то в таком раннем детстве, что и вспомнить невозможно.
Зазвонил телефон — это был Подберезский. Комбат распечатал пачку сигарет и вышел на кухню под раскрытую форточку. Коротко рассказал, в чем дело, и попросил Галю собрать Петьку.
— Пусть не говорит, что к маме, — просто в гости к дяде Андрею. Вдруг сорвется дело — зачем мальчишку лишний раз обнадеживать? — попросил Рублев. — Да, Андрюха, и вот что: я Серегу с Таней захвачу. Дома у меня им сейчас никак нельзя, да и к девчонке отправляться тревожно. Их бы припрятать на время, в Питер к брату переправить или еще куда? Черт его знает что отморозкам вздумается, для них ничего святого не существует…
— Решим, Комбат, по телефону не надо обсуждать… Ты их пока одних не оставляй — я пацана учительнице и сам вручить могу.
Рублеву сильно хотелось увидеть Алену Игоревну, вокруг которой заварилась такая каша. Но отчаянье в глазах Сережи, тонкие Танечкины руки, ее детский голосок, наговаривающий мальчику то, чего сам он сказать не умеет, изменили его решение встретиться и расспросить учительницу, что произошло. Ему очень хотелось узнать, почему от ее имени действуют головорезы, прикрывающиеся вывеской частного охранного агентства. Как посмела она прислать их к нему в дом? Зачем велела взять его детей в заложники?! Да, ему необходимо узнать от учительницы версию случившегося, которая бы хоть чуть-чуть оправдала то, что пережили его Сергей и Таня. И еще услышать благодарность за Петьку, с которым ничего не случилось.
— Дядя Боря, — Танечка тихо вошла на кухню и встала рядом. — Дядя Боря, давайте чаю попьем. Вы голодный, наверно? Мы-то у меня пообедали, хотели вам отбивные поджарить. А вы про какую Алену говорили сейчас сами с собой? Про нашу, школьную?
Он, оказывается, и не заметил, что рассуждает вслух. И девчонка невольно услышала его ревнивые претензии. Да-да, не стоит лукавить, по крайней мере перед самим собой. Именно ревнивые — хотел сыграть в благородного рыцаря при прекрасной даме, а оказался почти рогоносцем, рискнувшим благополучием близких людей. А дама, как выяснилась, отнюдь не прекрасная и не жертва, а та еще проходимка…