— К столу, к столу, времени у нас немного, — Рублев отвлек товарища от философствований. — Я водку отменил, не обессудь, — на случай, если ехать придется. Так что яичница с тертым сыром и маслинами на первое, чай с пирожными на второе.
Танечка ела мало, поклевывая из тарелки, как воробышек, хлеба вообще не взяла.
— Родители-то дома? — поинтересовался Рублев у девочки. Делал он это больше из вежливости, чем из любопытства.
— В Китае, послезавтра чартером прилетят. Завтра отпустите Сережу ко мне после занятий, он уборку поможет сделать?
— Когда я его не отпускал? Ваше дело детское — перед родителями отчет держать по всем вопросам.
Сережка обмакнул кусок хлеба в яичный желток и только промычал нечто выражающее согласие с высказыванием отца.
— Жалко, информатику отменили, — чувствуя, что оживления за столом не прибавляется, Танюша старалась вести беседу.
— Между прочим, — Сергей наконец покончил с глазуньей и тянулся за эклером, — говорят, она вообще уволилась.
Таня чуть не подавилась слоеной трубочкой с кремом.
— Кто говорит? Завуч четко объявила — заболела. Я не ослышалась. Можно Надьке позвонить, переспросить!
— Вас специально дезинформировали, мне Белкин по секрету рассказал. Когда в ее десятом честно признались, у одной девочки сердечный приступ был. Или не приступ — истерика, а может, припадок. Короче, «скорую» вызывали, домой звонили. Поэтому решили сообщать плохие вести аккуратно — Аленку ведь любили все. Белкину можно верить — его старшая сестра в приемной директора секретаршей сидит. Кстати, я даже знаю, кто в обморок падал, — миллионерка.
— Это та, которой пиццу носят из ресторана?
— Точно, дочка спонсора, Ира Волошко.
Рублев с Подберезским переглянулись. Трудно сейчас решать, но возможно, что этот трогательный факт станет одним из звеньев в цепочке, ведущей к Алене Игоревне.
В четырнадцать двадцать пять Комбат спустился к подъезду. Еще через три минуты невдалеке от него припарковался грязно-зеленый «жигуленок»-девятка. Из облезлого авто вышел водитель — крепко сложенный мужчина в поношенном джинсовом костюме. Опытный глаз легко заметил бы под утепленным джутом оружие. Водитель быстро огляделся и стал, прижавшись спиной к своему неприметному средству передвижения.
Ровно в четырнадцать тридцать Комбат приблизился к телохранителю и произнес свою фамилию. Тот вежливо кивнул, отступил в сторону и позволил гостю сесть в салон.
Мужчины деловито пожали друг другу крепкие ладони. Леонид Васильевич удовлетворенно похлопал бывшего коллегу по плечу — дескать, не берет тебя, братец, ни время, ни болезни. Рублев, наоборот, постарался не выказать откровенной тревоги за здоровье товарища полковника — тот был бледен, над глазами нависли мешки, а руки покрылись мелкими пигментными пятнами, раньше не бросающимися в глаза.