– Касс, не увлекайся.
– Не увлекаться? Ну нет, я покончу с этим безобразием. Мне не следовало ждать, пока ты сам привыкнешь к нормальной жизни. В этом моя ошибка. Надо было делать то, что делала Рита, – хватать тебя и тащить из ямы, возвращать к жизни, не обращать внимания на твое сопротивление и возмущение.
– Это не помогло бы.
– Откуда ты знаешь? – Касс взяла с дивана сумку и перекинула ремень через плечо, собираясь уходить. – Оглянись вокруг, Джек. Ты получил то, чего хотел? Получай удовольствие – ты один. Если ты будешь вести себя как болван, то ничего другого тебя не ждет.
Джек смотрел ей вслед: она вышла, со стуком захлопнув за собой дверь.
Пекарня Маркетти на исторической Двадцать пятой улице в Огдене помещалась в старинном кирпичном здании с деревянными скрипучими полами, издававшими музыкальные звуки при каждом шаге. С одной стороны пекарни был магазин домашнего шоколада, а с другой – арт‑бутик, где продавались работы местных художников.
Пекарня привлекала покупателей со всей северной части Юты, поэтому семья Маркетти постоянно была занята. И когда Рита появилась дома, то в пекарне были все, за исключением младших детей. Мама и сестра находились на кухне, а отец и братья у входа в магазин занимались доставкой. Ничего не изменилось, с улыбкой отметила Рита, оглядывая сверкающие витрины и покупателей, потягивающих кофе латте за столиками в булочной.
Перелет из Лонг‑Бич длился всего‑то полтора часа, а ей показался самым продолжительным в ее жизни. Рита не сообщила семье, что прилетает, – времени не было. Она быстро уложила вещи, велела Кейси закрыть пекарню на несколько дней и уехала в аэропорт. Она думала только о том, как добраться туда, где ее сердце не будет разрываться.
Путь из аэропорта Солт‑Лейк‑Сити[11] был неблизкий, и Рита все думала и думала, но так и не нашла ответов на вопросы. Все ли она сделала, чтобы разрушить замкнутость Джека? Представила ли ему убедительные причины, чтобы он вышел из темноты, чтобы начал жить заново?
Сейчас она стояла в зале булочной, и слезы готовы брызнуть из глаз. Рита быстро заморгала и улыбнулась женщине, которая вытирала своему малышу перемазанный шоколадом рот. Здесь царит надежность. Любовь. Понимание.
Радость на лице отца, когда он ее увидел, – это бальзам на раны. Братья Риты, Антони и Марко, накинулись на нее с поцелуями.
– Какой приятный сюрприз, – сказал отец, крепко ее обнимая, и, присмотревшись, спросил: – У тебя все в порядке или нет?
Нику Маркетти было шестьдесят, черные с проседью волосы, острые карие глаза и выпирающий живот, который за последнее время заметно увеличился. Оба сына вымахали выше отца, но это не важно, потому что с Ником, с его характером, нельзя было не считаться.