Ей трудно было смотреть ему в глаза. Ведь это она убеждала Хартли раскрыть секреты, рассказать то, что имеет право знать его семья. И вот Фиона поступает так же, как он, – скрывает от него, что он будет отцом.
Она пыталась собраться с мыслями. Ее хорошо отлаженная жизнь летела под откос. Что делать: сообщить будущему отцу новость? И что потом? Он высказался недвусмысленно: «У меня не будет детей. Я решил не рисковать». Вспоминать его слова было больно. Как будто он отрекся от всего на свете.
Ей удалось держать Хартли на расстоянии в течение всего уик‑энда. Он звонил. Прислал сообщение, просил разрешения повидать ее. Она отказывалась, объясняя, что ей необходимо работать. Он заверял, что понимает это. Но каждый раз, когда они разговаривали, она чувствовала, как растет его разочарование.
Но хуже всего было то, что она тосковала по нему. Спать с ним в одной постели было бы чудесным утешением. Даже несмотря на недомогания, она хотела его. Но она спала одна, и каждое утро едва успевала метнуться в ванную.
Ее отражение в зеркале было ужасным: волосы тусклые, лицо бледное. К тому же она сильно похудела, и неудивительно, ведь ела лишь куриный бульон и сухие крекеры. Когда заначка иссякла, Фиона заказала продукты на дом.
Когда ей удавалось заглушить приступы жалости к себе, а тело способно было сохранять равновесие, она трудилась над картинами. Только в такие моменты Фиона снова чувствовала себя хорошо. Работая кистью и видя, как расцветают краски на полотне, она словно залечивала зияющую рану в своей груди.
На прием к врачу она записалась на утро среды, но в глубине души уже знала, что беременна. Фиона хотела этого ребенка. Отчаянно. Когда она представляла, что держит на руках своего малыша, ей хотелось петь от радости. Но неуверенность в реакции Хартли умеряла ее пыл. Может ли она быть матерью‑одиночкой?
В воскресенье вечером она заставила себя принять душ и вымыть голову. Тошнота наконец‑то немного отступила. Но ее энергетический уровень был нулевым. В восемь она надела мягкую хлопчатобумажную пижаму и свернулась калачиком, чтобы посмотреть фильм. Сообщение от Хартли пришло до того, как пошли титры: «Не возражаешь, если я зайду на пару минут?»
То, как ее сердце подпрыгнуло в груди, сказало ей правду. Она не могла больше отталкивать его, да и не хотела, если уж на то пошло.
«Я уже дома. Когда ты приедешь?»
«Я сижу в своей машине у твоего дома».
Его комичный смайлик заставил ее рассмеяться.
«Заходи».
Она отперла дверь и смотрела, как он идет по дорожке. В душе у нее установились мир и покой. Хартли сделал ее мир лучше. Гораздо счастливее. Она могла спорить с собой сколько угодно, но это было правдой. Он единственный, кто у нее есть.