– Я тоже серьезно к тебе отношусь, – прошептала она вместо ответа.
Ее слова ошеломили его. Она заметила, как изменился его взгляд.
Он мягко высвободился из объятий и поднял свою возлюбленную на руки.
– Я еще не удовлетворена, – пожаловалась она.
– Терпение, Фи. – Выйдя в коридор, он бедром распахнул дверь спальни и понес ее к кровати.
– Мне нужны простыни для финала.
– С каких это пор?
Он поцеловал ее в нос.
– С тех пор как я решил произвести на тебя впечатление своей романтической доблестью.
Ему действительно удалось привнести нежность в их сексуальное безумие. Это очень испугало ее. Она не хотела привыкать к его нежности, потому что он не сможет дать ей то, в чем она нуждается. Он ведь уже сказал ей это. Секс – да, пожалуйста. Семья и постоянство – вряд ли. Ей никогда не везло с постоянством.
– Иди сюда, – позвала она, протягивая к нему руки.
И он со стоном опустился на нее, прижавшись лбом к ее лбу.
– Ты потрясающая, Фи, – сказал он, наполняя ее снова и разжигая пламя, которое на время утихло. – Обними меня ножками.
Она подчинилась. Он просунул руки ей под ягодицы и приподнял ее, не прекращая толчков и давая им обоим ту дополнительную меру наслаждения, которую они жаждали. И наконец они достигли вершины блаженства.
Хартли вздрогнул, его теплое дыхание коснулось ее щеки. Его запах окутывал ее, и она знала, что он уйдет, а этот запах сохранит ее постель. Но сейчас Хартли был повсюду, наполняя ее женскую спальню своим мужским теплом.
Перекатившись на бок, он погладил ее между ног, отчего она прерывисто вздохнула.
– Мне нравится, как ты это делаешь, – сказала Фиона.
– Что делаю? – спросил он, невнятно произнося слова с закрытыми глазами.
– Ты прекрасно знаешь, как ко мне прикасаться.
Он с наслаждением зевнул, повернул ее спиной к себе и обнял.
– Это моя сверхспособность.
Фиона проснулась незадолго до рассвета. Сознание прояснилось в одно мгновение: во‑первых, очень большой мужчина окутал ее чистым блаженством своих мускулистых рук; во‑вторых, ей нужно в туалет – ее желудок начал свою утреннюю гимнастику; в‑третьих, она должна разбудить его и выставить вон. Но это казалось несправедливым. Они оба были измотаны: Фиона беременностью, а Хартли – работой в своем новом доме.
А если она не хочет его выставлять, надо добраться до ванной и постараться скрыть, что ее мучит ежедневная тошнота. Рассвет только‑только забрезжил.
Фиона стала осторожно высвобождаться из объятий Хартли. Даже от этих незначительных движений ее лоб покрылся холодным потом. Она знала, что большинство женщин страдали от токсикоза в течение первых двенадцати недель, но во втором триместре беременности обычно их состояние приходило в норму.