Лазаро явно не понравились ее слова, но он ответил:
– И все же, если поискать, обо мне можно найти уйму информации.
– Ты что, обвиняешь меня в том, что я забеременела? Я думала, мы уже прошли этот этап.
Лазаро сложил руки на груди.
– Ты говорила, что тебе не нужны деньги, но, откровенно говоря, если окажется, что ребенок мой, ты выиграла джекпот.
Скай прикрыла живот папкой, словно желая, чтобы ребенок не услышал сказанного.
– Как ты можешь так говорить о собственном ребенке!
Лазаро пожал плечами:
– Это правда.
Скай неприятно поразил его цинизм – особенно после того, что произошло между ними. Она встала, чувствуя, что в ней закипает гнев.
– Ты мог бы просто спросить меня. Мне нечего от тебя скрывать, и я не собираюсь наживаться на ситуации.
Лазаро снова как‑то странно посмотрел на нее.
– Хотя меня и терзают сомнения, я почти готов поверить в то, что ты говоришь правду.
– Ты хочешь сказать, что твой цинизм не позволяет довериться мне? – заметила Скай.
Лазаро ответил на испанском:
– Я слышал, как ты говорила по‑испански с Альмуденой. Где ты научилась говорить так бегло?
Скай отчего‑то стало неловко.
– Моя мать много где скиталась – мы жили в разных местах Европы, на Среднем Востоке. Мне легко давались языки – возможно, это что‑то вроде тактики выживания. Если я где‑то и поступала в школу, то никогда мы не задерживались в этом месте надолго. Так что я знаю обо всем понемногу. Наверное, поэтому ты и не нашел мое имя ни в одном списке студентов.
– Почему вы так часто переезжали?
Скай пожала плечами, отчаянно желая, чтобы Лазаро не смотрел на нее так пристально.
– Мою мать постоянно привлекало что‑то новое – будь то работа или очередной любовник. – Подняв глаза, она увидела выражение лица Лазаро и гневно добавила: – Она была хорошей матерью. Я ощущала себя любимой и, несмотря на переезды, чувствовала себя в безопасности. Но я бы не хотела такой жизни для моего ребенка. Я, когда подрастала, хотела, чтобы у нас был дом… постоянный. Чтобы я знала, что я всегда могу сюда вернуться.
Лазаро молчал. Ему редко доводилось сопереживать кому‑то, но сейчас слова Скай задели его. Будучи ребенком, он часто стоял за стенами роскошных дворцов, где проживали его родители, завидуя тому, что всю эту роскошь, старину и уверенность в завтрашнем дне они воспринимают как само собой разумеющееся. Эта зависть и пробудила в нем желание стать успешным и войти в круг высшего света. Однако же Скай, которой довелось пережить нечто похожее, вовсе не затаила обиды или злобы – казалось, цинизм вовсе не присущ ее натуре. Это одновременно тревожило и расстраивало.