– Жаль, что тебе не довелось попробовать.
– Я это пережил, – улыбнулся Джереми. – Пойдем‑ка в «утреннюю гостиную», как маме нравится аристократично называть ее.
Засмеявшись, Тори встала из‑за стола. После ужина атмосфера вечера становилась оживленнее по мере того, как гостям подавали вино и бренди. Тори заметила, что Джереми почти не пил. Она спросила о причине.
– Предполагалось, что мы останемся на ночь, но, если не возражаешь, я бы вернулся домой сегодня.
У Тори не было желания задерживаться. Здесь она чувствовала себя рыбой, вытащенной из воды.
– Пойду попрощаюсь с матерью. Отправимся прямо сейчас, если ты устала.
Джереми оставил ее с Сарой, которая перешла с вина на джин с тоником.
– Знаю, что напиваюсь, но мне придется остаться на ночь, а этот прием можно вынести только в таком состоянии.
– Зачем ты здесь? – спросила Тори.
– Не знаю. Так принято. У нас комплекс вины по поводу того, что мы редко навещаем родителей. Мы не переносим друг друга, но два раза в год притворяемся, что это не так, чтобы облегчить совесть.
После нескольких бокалов алкоголя Сара не считала нужным сдерживаться.
– Но ты… ладишь с Джереми?
– Пожалуй. Из всей семьи он мне ближе всех.
– Я рада. Он много о тебе рассказывает.
– Думаю, ты ему подходишь, – призналась польщенная Сара. – Надеюсь, сегодняшний вечер не напугал тебя.
– Мы постараемся во всем разобраться, – вздохнула Тори, положив руку на живот. – Скажи мне, где туалет. Не была там весь вечер, а ребенок давит как раз на то самое место.
– Пройди через зал. Увидишь дверь налево, напротив кабинета Брюса, куда этот сноб уходит после ужина выкурить сигару, – скривила губы Сара.
– Спасибо. Когда вернется Джереми, скажи, что я скоро буду.
Тори пошла вглубь дома, куда почти не доносился шум голосов. Особняк представлял собой образец роскоши с кремовыми стенами, белой лепниной и коваными решетками балконов с развешенными на них украшениями из лент и венков. Везде царил идеальный порядок. Она не увидела ни одной безделушки или семейной фотографии, только рождественские цветочные композиции и картины на стенах. Все великолепно и совершенно безлико.
Она подошла к туалетной комнате, когда услышала через приоткрытую дверь кабинета напротив голоса Джереми и его матери. Тори с трудом различала слова, но ей показалось, что они спорили. Возможно, Клэр не хотела отпускать сына так рано. Тори остановилась и напрягла слух.
– Почему не рассказал тебе раньше? А когда ты последний раз звонила мне, мама, чтобы узнать, как дела? Разве тебе не все равно?
– Конечно, мне не безразлично, Джереми, – холодно заметила Клэр. – Я стану бабушкой.