Эти слова заставили Ретта насторожиться.
– Он обсуждал все вопросы и проблемы вслух. Когда мы были вместе, он говорил со мной обо всех преимуществах и недостатках деловых стратегий – так же, как и об искусстве, кино и путешествиях.
– Вам не было скучно говорить с ним о делах? С Майклом ничего не было скучно. – Тень печали, набежавшая на лицо Тринити, заставила сердце Ретта сжаться. – Он был не просто моим мужем, он был лучшим другом.
И снова Ретт промолчал – хотя в мозгу его крутилось замечание о том, что Майкл, похоже, не был для Тринити любовником. Или все‑таки был? Может, она лжет относительно причин, по которым Майкл женился на ней? Или у нее были какие‑то свои мотивы? В конце концов, зачем бы Майклу жениться на женщине намного моложе себя, если не из‑за секса? Или тот факт, что они не спали вместе, ни о чем не говорит? Ретт, как никто другой, знал о причудах богатых и известных людей. Наконец, порой люди спят в разных комнатах совершенно по иным причинам, нежели отсутствие интимной жизни. Вопрос в том, поможет ли ему это знание – и сумеет ли он выудить у Тринити правду о том, какими на самом деле были ее отношения с мужем. Ведь именно за этим он сюда и приехал. Однако первым делом нужно войти к ней в доверие.
Вновь взглянув на Тринити, Ретт заметил, что в ней явно происходит какая‑то внутренняя борьба – словно она колеблется, не зная, стоит ли сказать о чем‑то. Оставалось надеяться, что его собственные сомнения не столь очевидны.
– Послушайте, – наконец вымолвила Тринити. – Я знаю, вам, должно быть, говорили, что я выросла в «Мэзон де Жардан». Ну, так это правда.
Что же, подумал Ретт, она не скрывает правды о своем происхождении – и это интригует.
– Мы с мамой переехали туда, когда мне было… Впрочем, это не важно. Но Майкл был очень добр к нам. Мы появились в приюте незадолго до смерти его родителей. Он в тот период был буквально опустошен трагедией и много времени проводил, помогая сообществу.
– Это было для него важно?
– Да. Это значило для него больше, чем многие могут предположить. – Тринити скорчила рожицу, словно с трудом удерживаясь от желания сделать ехидный комментарий. – Не хочу никого осуждать или.
– Тринити, – прервал ее Ретт и замолчал, вглядываясь в ее лицо. Только когда девушка подняла на него глаза, он продолжил: – О чем бы ни шла речь, вы можете мне рассказать.
Ретт отчаянно хотел узнать правду – она была ему нужна. А глядя в глаза Тринити, он ощущал, что желание это странным образом усиливается, хотя внутренний голос подсказывал ему, что причины тому его явно не обрадуют.