– Я солгал, у меня есть еще один вопрос.
– Какой? – осторожно спросила Тринити.
– Ты позволишь мне остаться с тобой?
Тринити отчаянно ругала себя за те чувства, что в ней вызвали слова Ретта, – интерес и энтузиазм, но не могла ничего с собой поделать. Она никогда и помыслить не могла, что однажды отдастся кому‑то, не любя, но впервые в жизни ей захотелось рискнуть, чтобы только оказаться с ним наедине. Получится ли у нее не разбить сердце и оставить память о нем? Такого момента, быть может, больше никогда не будет. И все же Тринити решила поступить по велению рассудка, как делала всегда.
– Не уверена, что это хорошая идея, – ответила она, чувствуя, что в ее голосе звучат явные нотки сомнения, и принялась убеждать себя, что, разумеется, ничего хорошего в этой затее нет, ведь отношения их с Реттом и без того сложные и запутанные – возможно, он вообще делает это из чувства вины перед ней.
– Знаю, и это моя вина, – отозвался он, и его слова прозвучали в унисон с ее мыслями. – Я хочу все исправить.
Тринити ощутила, как ее затопляет разочарование – чего‑чего, а быть с человеком, который рядом из чувства долга, она не желала. Но ведь Ретт хотел быть с ней и раньше – она же не наивна. Так может, он и сейчас хочет этого искренне?
Украдкой Тринити взглянула на Ретта – он был неподражаемо сексуален в расстегнутой рубашке, открывающей мускулистые грудь и живот, и со взъерошенными волосами – и устоять перед соблазном поддаться ему было практически невозможно, но Тринити заставила себя вспомнить о главном.
– Я не хочу, чтобы ты делал это ради меня, – сказала она, подняв голову. – Мне важно, чтобы ты думал о нас.
Смысл ее слов не сразу дошел до него – но Тринити заметила, когда это произошло. На миг расслабившись, он тут же замер – его серые глаза засияли, а лицо озарилось улыбкой.
Казалось, изменилась сама атмосфера в комнате. Ретт протянул ей руку, и поначалу Тринити не поняла, что он хочет – на миг ее сковал ужас. Но она не могла не ответить на его порыв и протянула руку ему в ответ. Ретт помог ей встать – в глазах Тринити заблестели слезы, и она лишь надеялась, что ее привычная эмоциональность сейчас не сыграет с ней дурную шутку. Она намеревалась спрятать чувства подальше, чтобы сохранить в памяти этот момент – в том, что рано или поздно Ретт станет лишь воспоминанием, она не сомневалась.