— Ну.
— Платонова знаешь?
Рубцов назвал первую пришедшую на ум фамилию только для того, чтобы завязать разговор. Алкаш мотнул головой, как лось, отгонявший слепней от морды.
— Не, такого у нас нет.
— Во, сука! — Рубцов изобразил приступ злости. — Ну, гад! Продинамил, значит…
— А что должен? Гроши?
— Нет, работу обещал. Сказал, приезжай, помогу найти.
Алкаш засмеялся.
— Это тебя купили. Здесь и своих скоро выгонять начнут. Сейчас на эртэбэ работы мало.
— Слушай, может, выпьем? — Рубцов задумался, алкаш смотрел на него с надеждой. — Расскажешь, что у вас тут и как. Вот только тары нет.
— Беда-вода! — Алкаш оживился. Потер руку об руку. — Обижаешь, земляк. Тару мы мигом сдобудем. Ты только не отходи.
Живчик метнулся куда-то в сторону, исчез за киоском, минуты через две вернулся с двухлитровой банкой в руках.
— Что я тебе говорил, а? — В его голосе звенело ликование. — А ты сомневался!
— Тебя как зовут?
— Зови Савосик. Я простоту уважаю.
Рубцов дал деньги. Савосик сбегал к бочке. Вернулся с банкой пива в руках.
— Пену я его заставил сдуть. Меня на этом хрен проведешь.
Он имел в виду пивника, делавшего деньги на пене.
— Пей первым, — предложил Рубцов.
Глядя на него по-собачьи преданными глазами, Савосик припал к банке и бессовестно отсосал больше половины жидкости, цветом напоминавшей застоявшуюся мочу. Оторвался от пойла, судорожно выдохнул и улыбнулся.
— Ой, как пошла! Теперь ты.
Рубцов взял банку. Подержал в руках. Болезненно сморщился. Осадил голос, чтобы чуть-чуть хрипел.
— Не, друг, не буду. Холодное очень. — Рубцов тронул рукой горло. — У меня только ангина прошла. А мне сегодня ещё на РТБ смотаться надо…
— Надо же хренота какая! — Савосику трудно удавалось придать голосу сочувствие. Он догадывался, что ему дадут допить пиво, и не мог скрыть радости. — Ангина… это, понимаешь, как сказать… А на эртэбу лучше не собирайся. Окромя неприятностей, мать иху в гребень, там ничего не найдешь. Смотайся лучше в городскую контору. Они на базу чужих не пускают. Да и свои там не очень разгуливают. А ежели кого встретят в лесу возле ограды, проводят до станции. Да ещё по загорбку врежут для памяти, если ты им не понравишься. Там лбы в охране — ого-го! Потом сам же и виноват останешься. У них всюду написано: «Владение частное».
— Что ж это такие строгости? — Рубцов постарался задать вопрос так, чтобы стало ясно — слова Савосика он не воспринимает всерьез. — Золото моют, что ли?
— Како золото! Просто нынче хозяева такие у нас. Ты вон попробуй пустую кость у пса отбери. Он её уже больше и зубом не тронет — два дня назад дочиста обглодал, но не отдаст. Вот и у них. Власть кажут, мать иху ити… Приватизация!