— Неужто и подойти нельзя? Это ты загнул. Ставлю бутылку, если проиграю. Ты пойдешь со мной. Свидетелем.
— Не-е. — Савосик пьяно расплылся в улыбке. Его уже повело. — Хрен тебе, друг! Туда не пойду. — Он обеими руками ощупал бока. — Мне ещё мои ребра не в тягость.
— Да свистишь ты! — Рубцов небрежно махнул рукой. — Сперва я пойду по дороге. Потом подберусь к забору…
— Ладно, Фома! — Савосик уже не мог сдерживать чувство превосходства. Не зря говорят: знания возвышают. А Фомой, как понял Рубцов, его назвали, чтобы связать имя со словом «неверующий». — Божись, что бутылку не зажилишь. Расскажу.
— Земеля, я тебе дал основание сомневаться?
Савосик протянул грязную ладонь.
— Клади бабки.
Вздохнув, Рубцов достал из кармана десятитысячную купюру, сжал пальцами и потряс ею.
— Валяй, говори. Если что-то толковое, бумага твоя.
— Только молчок. — Савосик приложил указательный палец к губам.
— Земеля! Я похож на ботало?
— Ладно, забили. Там у них наблюдение. Попки сидят в конуре и телевизоры смотрят. Ты идешь, а они уже знают.
— Пойду к вечеру.
— Га, один хрен увидят. Там все схвачено: дорога, ограда. Одно слово — круговое обозрение. Понял?
— Ну, спасибо, что предупредил. Я ведь, уж коли приехал, сходить туда намеревался…
Десятка перекочевала в руку довольного алкаша.
Из того, что сказал Савосик, было ясно — к экскурсии на РТБ следует приготовиться. Появляться у базы, засвечивать себя и ничего не узнать — хуже некуда.
С первым поездом Рубцов вернулся в город. В отделе зашел к майору Гусеву. Тот сидел у включенного компьютера, сосредоточенно глядя на экран монитора. Немолодой, но все ещё без признаков седины (у блондинов она обнаруживается не сразу), он держал пальцы на клавиатуре. В кабинете плавал ароматный запах круто заваренного кофе.
Рубцов остановился у порога, прикрыл за собой дверь и сглотнул слюну. Потом сложил ладони клинышком, как индиец перед почетным гостем, и склонил голову.
— Ляксей Ляксеич, припадаю…
Майор Гусев, ветеран отдела (пережил пятерых начальников), любил шутки, умел не обижаться на розыгрыши и сам устраивал их искусно.
— Припадайте, молодой человек. Может, вам дать ручку поцеловать? Или все же лучше кофе? Только сварил.
Перед соблазном, который вселял густой кофейный дух, устоять не было сил.
— Кофе, Алексей Алексеевич. Это современней. А насчет целования по православному чину, то теперь даже патриарху к ручке некоторые наши начальники не припадают, а просто её пожимают. Во всяком случае, так поступает всенародно избранный.
— Леня! Патреты руками не лапай. Не чекистское это дело. Какой вождь ни есть, а все нам родня.