Первой части названия тусовки, которую Руфина произнесла невнятно, Шоркин значения не придал: бал есть бал, как его ни назови.
Они приехали в дачный поселок, когда уже темнело.
Шоркин в черном костюме-тройке при галстуке-бабочке. Руфина в золотистом платье из парчи, которое облегало её фигуру, как лайковая перчатка руку.
Машину оставили на улице, приткнув её к длинному ряду других, таких же крутых и престижных. По улице прохаживались мрачные «секьюрити», приглядывавшие за порядком и хозяйскими машинами.
Большой сад освещали гирлянды разноцветных лампочек. Было тепло. В цветах вдоль дорожки, которая вела к даче, звенели сверчки. На огромной крытой веранде, среди богато сервированных столов, толпились гости.
Шоркин от неожиданности сдержал шаг. То, что он увидел, поразило: мужчины были в черных строгих костюмах. Женщины — именно это и повергло Шоркина в изумление — ходили по веранде раздетые. Правда, не совсем. Кое-что на них было. Некоторые оставались в коротких юбках, другие в черных колготках, обтягивавших ноги и бедра, третьи — в трусиках-бикини. Однако все остальное, что называлось телом, у них было открытым и выставлялось на всеобщее обозрение.
Тут до Шоркина дошло. «Топлес бал», — сказала Руфина. «Топлес» означает без верхней части одежды, и понятие можно перевести как «полуголый». Как же он не просек этого сразу!
Публика, собравшаяся у Первушина, уже давно успела похвастаться друг перед другом всем, что имела и чем гордилась, — городскими квартирами, загородными коттеджами, автомашинами, катерами… Теперь пришла очередь демонстрировать телесные достоинства жен, любовниц и даже дочерей.
Сделав вид, что нисколько не удивлен, Шоркин пригнулся к уху Руфины.
— Почему такая дискриминация? Женщины раздеты, а мужики чуть не в тулупах.
Руфина усмехнулась.
— Ты этих мужиков раздень. Рискни. И увидишь паучьи животики на тоненьких ножках. Элита…
— А ты? — Шоркин спросил насмешливо. — Тоже разденешься?
— Я? — Руфина расстегнула «молнию» и отделила верхнюю часть платья от нижней. — Держи.
— Финочка, чао!
К ним подошла стройная длинноногая блондинка с бедрами, покрытыми узкой зеленой ленточкой трусиков.
— Может быть, ты меня познакомишь?
— Здравствуй, Эдит. Миша, это дочь хозяина дома. Эдит Первушина.
— Здравствуйте. — Шоркин склонил голову, не подавая руки.
— Фина, ты разрешишь пригласить твоего… — Эдит запнулась, но быстро нашла нужное слово, — твоего боевика?
— Приглашай.
— Мы станцуем? — Эдит обстреляла Шоркина глазами, подошла к нему так близко, что коснулась его открытой грудью.
Шоркин взглянул на Руфину. Та кивнула, выдавая разрешение.