— Леонид, это вы?
— Вы меня?
Она повыше подняла зонтик, чтобы свет витрины позволил лучше разглядеть её.
— Я Елена…
Теперь он узнал её.
— Вас опять кто-то преследует?
Вопрос прозвучал довольно игриво, и тем не менее она отнеслась к нему серьезно.
— Боюсь, в этот раз все иначе. Я ждала вас, чтобы предупредить.
Что мог подумать человек, всю жизнь связанный со специальной службой? Женщина, которую он видел всего раз в жизни, предупреждала его об опасности. Это очень походило на провокацию. Но кто мог подослать к нему эту молодую и красивую женщину и для чего?
— Спасибо. Вы из-за этого ждали меня? Сказали бы мне такое, не поверил бы.
— Вас никогда не ждали женщины?
— Конечно, нет. Ждать — удел мужчин.
— Выходит, не всегда.
Он решил не продолжать эту тему.
— Может, расскажете, о чем вы хотели меня предупредить?
— Не знаю точно, но мне кажется, вас заказали.
Он понял, но попросил уточнений. Леночка, не называя места, где слышала разговор, не упоминая имен, изложила суть своих подозрений.
— Почему вы решили, что речь шла именно обо мне?
— Я видела у них вашу фотографию.
— Спасибо, хотя мне неприятно, что вам пришлось мокнуть. Вам далеко? — Рубцов посмотрел на продрогшую Леночку. — Я вас провожу.
— Может, не надо? — Она и хотела, чтобы он пошел с ней, но в то же время помнила, как отстранение он вел себя в их первую встречу, и не хотела навязываться.
Рубцов понял это по-своему. Женщина всегда стремится выглядеть привлекательной, а она мокрая, волосы утратили форму, ей неприятно, чтобы это видел мужчина.
— Надо. — Рубцов взял её под руку. — Давайте ваш зонт. Нам далеко?
— Нет, — теперь она боялась, как бы он не передумал, — почти рядом. На Спасской.
— Пошли.
Леночка плотнее прижалась к нему, чтобы зонт закрывал их обоих, но этого не получилось. Тогда Рубцов сдвинул звеневший под ливнем купол влево, прикрывая даму. Стекавшая с зонта вода попадала на плечо, но он не обращал внимания.
— Почему вы решили меня предупредить?
— Почему? — Леночка ответила не сразу. — Как в сказке: лев помог мышонку, мышонок спас в беде льва.
— Выходит, я лев? — Рубцов скептически хмыкнул. — Вот уж никогда не думал.
— Вы человек, который умеет заботиться о других. Не так? Есть люди, которые живут для других…
— Блаженные? Есть, согласен. Все они со сдвинутой крышей.
— Вы тоже?
— Почему вы решили, что я живу для других? Видеть явления ещё не значит понимать их суть. Я принимаю к сердцу чужие беды, насколько это диктуют понятия о чести военного, не больше.
— Но вы рисковали собой ради меня, незнакомой женщины.
— Считаете, это от высокой человечности? Просто служба развила во мне качества сторожевого пса. Барбоса, если угодно. За пятнадцать лет службы я понял — моя кормежка и место в теплой конуре зимой зависят от того, насколько правильно я буду выбирать время и объекты, на которые надо гавкать, а на кого нельзя просто оскалиться. Даже милиция не замечает того, что ей не положено замечать. Я барбос понятливый и потому стараюсь.