Гоша растерянно молчал. Мысль о том, что отцу может быть не с руки афишировать пропажу сына, ему не приходила в голову. Похититель просчитал свои действия лучше, чем он. Это в стае Гошу боялись тронуть, и вполне резонно. А вот неизвестный взял и заволок в какую-то развалюху — попробуй выберись! Надо менять аргументы.
— Ты совсем отца за дурака держишь. — Гоша продолжал сохранять насмешливость. — Он ментов поднимать не будет. Он шепнет Сундуку…
— Почему сразу не контейнеру? Это ящик побольше.
— Ты что?! — Гоша зашелся звонким криком. — Тебя что, пыльным мешком трахнули?
Чего-чего а такой тупости от похитителя он не ожидал и начал терять выдержку. Именно этого Лунев и добивался. Он придвинулся к Гоше и наступил ему на ногу.
— Ты невежливый мальчик. Придется тебя учить.
— Больно! — огрызнулся Гоша. — Отпусти!
— Отпустите, — подсказал Лунев. — И ещё добавь: «Пожалуйста».
Гоша, стиснув зубы, молчал. Лунев нажал на его ногу ещё сильнее.
— Отпусти… те…
Лунев продолжал нажимать.
— Пожалуйста…
— Ты способный мальчик, — похвалил Лунев и убрал ногу. — Жаль я твоим воспитанием занялся поздно. А теперь, что ты о Сундуке сказал?
— Ты что, нездешний?
— Ага, — качнул головой Лунев, — мы тульские. Оружейники. Про ТТ слыхал? Так это наше производство. Отдыхали тут у вас. Дорого все. Поиздержались. Инфляция. Надеемся, твой папа на обратную дорогу подкинет. С закусью и выпивоном…
Говорил он шутовски, но Гоша уже не воспринимал юмора.
— Сундук — авторитет. За меня он любому шкуру спустит. Я не треплюсь.
Лунев сцепил пальцы и подергал руками, словно хотел разорвать сцепку.
— Вице-мэр Шакро и Сундук, вот так, да?
— Да, вот так!
Лунев уже окончательно понял, что Гоша на «взводе». Еще в школе тот проглотил «колесо» — таблетку амфетамина, — и накативший кайф ещё не улетучился. Но действие наркоты медленно ослабевало. Розовощекость постепенно угасала, кожа серела, становилась землистой. Голос утрачивал возбужденность, и слова Гоша стал произносить невнятно.
— Разреши-и, а-а? В кармане таблетки. Дай одну…
— Ну вот, ты меня начал радовать. — Лунев ткнул Гошу носком ботинка под ребра. Накативший приступ злости заставил повторить удар ещё раз. — Думал, ты так и будешь в балдеже до вечера.
Гоша лег на спину и застонал от злости и боли. Трещина на потолке, в которую он вперил взор, стала двоиться, мучительная тяжесть опоясала голову железным обручем, в животе под ребрами справа, где располагалась печень, будто торчал вбитый по самую головку гвоздь боли. Пальцы рук мелко подрагивали.
— Дай таблетку-у… Иначе подох-хну…