— Я… я думаю, наверное, с утра? Кто-то позвонил в дверь и… просто… я не смогла снова добраться до телефона… Я… я думала, ты сможешь…
— Милая, я сейчас позвоню в «Скорую» и в полицию. Я принесу одеяло, но двигать я тебя не буду, пусть лучше они сами это сделают… подожди секунду.
Все комнаты, в которые она заглядывала, пока бежала наверх, были перевернуты вверх дном и разгромлены. Ей становилось дурно.
— Так тебе будет теплее. Они скоро будут.
— Я не поеду в больницу…
Но Джейн уже набирала номер.
— Я умру, если поеду в больницу…
— Более вероятно, что ты умрешь, если не поедешь.
Джейн села на пол и взяла свою мать за руку. Магда была высокой, сильной женщиной с седыми волосами, которые она обычно собирала в оригинальный пучок. Сейчас они растрепались и лежали кое-как; ее черты, такие яркие и характерные — острый нос, высокие скулы и лоб — как будто ввалились, так что сейчас она выглядела скорее на восемьдесят, чем на свои шестьдесят восемь. Всего за несколько часов возраст и слабость целиком отразились на ней, изменив до неузнаваемости.
— Тебе больно?
— Ну… сложно сказать… все онемело.
— Что это был за человек? Как это вообще случилось, бог ты мой?
— Двое… молодые… Я услышала машину… Сейчас уже сложно вспомнить.
— Не волнуйся. Я просто злюсь на себя, что не приехала раньше.
И в этот момент на лице Магды Фитцрой появилось старое выражение, с которым Джейн слишком хорошо познакомилась в последние годы. Взгляд Магды на мгновение упал на ее воротничок, и даже сейчас, после всего, что случилось, он выражал презрение и глубокое недоверие.
Магда Фитцрой была атеистом старой школы. Атеистом, социалистом, психиатром, рационалистом, выплавленным в классическом хэмпстэдском котле. Для нее христианская вера дочери, не говоря уже о ее желании быть рукоположенной в священники, стала одновременно поводом для искреннего удивления и для насмешек. Но потом этот взгляд исчез. Ее мать лежала на полу, раненая, напуганная, явно в шоке, и Джейн было ее жаль; она впустила врачей «Скорой» и рассказала им то немногое, что знала сама.
Один из них осмотрел раны на голове у Магды.
— Я Ларри, — сказал он, — а это Эл. Как вас зовут, дорогая?
— Я доктор Магда Фитцрой, и я вам не дорогая.
— Эх, очень жаль, Магда.
— Доктор Фитцрой.
Он взглянул на Джейн.
— Она всегда такая?
— О да. Не обращайте внимания, ради собственного блага.
— Вы в порядке?
Джейн внезапно рухнула на стул, только сейчас полностью осознав, что ее мать ограбили и избили в собственном доме обычным тихим утром буднего дня, пока весь остальной мир спокойно занимался своими делами, и что сейчас она вполне могла бы быть мертва. Она заплакала.