Людвиг Витгенштейн (Кантерян) - страница 74

Насколько быстро их отношения перешли в близость, сказать сложно, но то, что они стали интимными, – это факт. Свидетельства их любви можно найти в письмах последующих лет. Так, в письме от 1936 года Френсис неоднократно говорит об этом: «Я много думаю о тебе и нашей взаимной любви. Это дает мне стимул и радость и помогает преодолевать уныние»[167]. В дневниках Витгенштейна за 1937–1938 годы есть зашифрованные записи, в которых упомянуто о плотских отношениях Людвига с его другом[168]. По ним также видно, что Витгенштейн испытывал из-за этих отношений чувство вины. Вот один такой интимный пассаж:

Витгенштейн с близким другом Френсисом Скиннером в Кембридже

Интересно, что Витгенштейн в этом контексте упоминает и Маргерит. Как отмечал Рэй Монк, неправильно следовать распространенному клише и утверждать, что Витгенштейн мучился от своей гомосексуальности или, по меньшей мере, только от нее[170]. Скорее его мучила сексуальность вообще, не дававшая ему стать такой чистой, полностью контролирующей себя личностью, какой он хотел быть. Исток такого представления – в вейнингеровском строгом различении между любовью и сексом. Но каким бы правдоподобным ни казалось это объяснение, трудно утверждать, что причины его мучений по поводу своей сексуальности крылись исключительно в сочинениях Вейнингера и что последние мешали ему даже тогда, когда ему было уже далеко за сорок. Да и не был Витгенштейн таким уж рассудительным. Вероятнее все же та версия, что вейнингеровская теория позволяет выявить у Витгенштейна некую базовую неуверенность в отношении секса, особенно мучившую его при соединении с любовью, которую он ценил больше всего другого. Дневниковых записей о сексе у него мало, они немногословны и полны угрызений совести. Те же, что касаются любви и дружбы, откровеннее и иногда даже выглядят совершенно безмятежными. Вот, например, такой пассаж, написанный ближе к концу жизни и связанный с его чувствами к другому молодому человеку по имени Бен Ричардс: