— Никак не могу свою приятельницу поймать, — как бы между прочим обратилась она к администратору за стойкой. — Можете посмотреть, госпожа Шталь из сорок четвёртого номера на месте?
— Нет, — равнодушно отозвался молодой человек в синем форменном пиджаке, глядя в монитор компьютера. — Госпожа Шталь Эмма Карловна сегодня съехала из санатория. У неё возникли какие-то непредвиденные обстоятельства, и она срочно была вынуждена нас покинуть.
На лице говорившего внезапно возникла злая гримаса, и, не обращая внимания на растерявшуюся Зиночку, он нетерпеливо крикнул в открытую за его спиной дверь:
— Оксана! Подойди немедленно!
Рыжая курносая девица, шаркая ногами в наспех обутых туфлях, появилась за стойкой.
— Что случилось, Николай Алексеевич?
— Я тебя увольняю, как не прошедшую испытательный срок!
— Почему?
— Потому что ты — необучаемая! Ты куда данные по гостям разносишь?! Тут же проще простого… Вот у Шталь, смотри, домашний адрес куда съехал? Лесная 3 — это её адрес, а у тебя числится как назначенная процедура… Всё, Оксана, это уже не первый случай…
Зина не стала дослушивать разборки шефа с нерадивым исполнителем и, на всякий случай запомнив домашний адрес исчезнувшей без предупреждения подруги, поторопилась на процедуры.
Нил струхнул по-настоящему только тогда, когда Фёдор, хлопнув его по плечу, ловко залез в кабину вертолёта.
— Моршин, отомри! Давай скорее, — подгонял Кольцов застывшего напарника.
— Первый раз летит? — улыбнулся пилот.
— Так сам напросился, — пояснил Фёдор и прикрикнул на Нила. — Считаю до трёх: или залазь, или возвращайся к Зинаиде.
Нилу казалось, что его от страха начинает подташнивать уже на земле.
Он кое-как затолкал своё длинновязое тело в нутро летательного агрегата и робко спросил:
— Трясти сильно будет?
Мужики рассмеялись.
Пожилой пилот повернулся к Моршину и успокоил парня.
— Не сильно! Все вертолёты принято делить на две категории: «ласточки» и «бетономешалки». И хотя «ласточки» требуют больших усилий, знаний и опыта специалистов, летать на них гораздо приятнее! Так вот, это — «ласточка!» И ещё запомни: у вертолёта три тонны одних только вращающихся частей! Поэтому характерный звук и вибрацию никто не отменял.
— Сколько! — переспросил Нил и побледнел.
— А ты как хотел? Эта машина — наисложнейшее творение рук человеческих! И не столько по сложности конструкции, сколько с точки зрения сложности аэродинамики и теории полёта. При плохом раскладе на взлёте и посадке от тряски можно лишиться зубов. Но повторюсь! Моя машина — самая что ни на есть «ласточка», да и я кое-что умею… Так что не дрейфь, паря, вернёшься целым и невредимым…