Но Зиночка продолжала молча есть, не давая соседу по столику возможности прилюдно «выпустить пар», откровенно распиравший его изнутри. Старик явно волновался, его рука с чашечкой чая заметно подрагивала, и вместо того, чтобы — закончив трапезу — достойно удалиться, он продолжал сидеть, нагнетая обстановку своим присутствием.
Зиночка знала, что вступать в дебаты с малознакомыми пожилыми людьми — дело неблагодарное. Кто знает все недуги старика? Одно неверно обронённое слово может вызвать вспышку неконтролируемой агрессии. Зачем устраивать шоу в людном месте — себе дороже!
В старости характер человека меняется: он становится более резким, более требовательным, а если даже спокойные по жизни люди, старея, любят поучать молодёжь, то что говорить о тех, кто с молодости был вспыльчив и не отличался терпением.
Допив кофе, она отставила чашку и собиралась встать из-за стола.
— Какое вопиющее хамство не реагировать на мои слова! Ваша тактика вести себя как ни в чём не бывало вам не поможет! — Юрий Васильевич побагровел и ещё больше повысил голос. Многолетняя преподавательская привычка держать внимание аудитории в напряжении, используя различные модуляции голоса, была налицо.
— Может быть, вы соизволите признаться, какие мерзости умудрились рекламировать моей высоконравственной внучке? К чему вы склоняли девочку? Она уехала расстроенная, ничего толком не объяснив. Она должна была пробыть здесь со мной до конца моего лечения. А теперь по вашей милости я остался один и в таком состоянии, что трудно сказать: оздоровят ли меня местные процедуры или наоборот! Что вы наговорили Милочке?
— Успокойтесь! — глядя разгневанному профессору прямо в глаза, попросила Зинуля. — Вам же потом стыдно будет за свою несдержанность!
— Мне?! Стыдно?! Да я вчера вечером, презрев свои принципы, хотел с вами поговорить с глазу на глаз. Я стучал к вам в номер. Но дежурный «медбрат» сказал мне, что вы находитесь в соседнем «люксе», в гостях у одинокого мужчины! А когда я подошёл к его двери, там были слышны такие звуки… Такие звуки! Я буду писать жалобу главврачу! Это санаторий, а не публичный дом! Вас должны выселить с позором и без компенсации! Я об этом позабочусь! Я в облздрав напишу…
Когда длинная тирада закончилась, Зинуля ощутила звенящую тишину в зале. Даже официанты остановились. Все смотрели на Князеву: кто — с глумливой улыбочкой, кто — с ненавистью, кто — с сочувствием.
Напряжённая как струна Зина чуть не схлопотала инсульт, когда тягостное безмолвие было нарушено раскатистым смехом.
Невесть чему так громко радующийся к их столику спешил Марат Сабитов с лучезарной улыбкой на лице.