— Это утопия, Алекс! Среди всех семей, какие я знаю, такого нет, а если когда-то и было, то давно уже умерло под гнётом всё тех же причин, о которых я говорила тебе раньше. Везде свои собственные проблемы, как у Толстого: «счастливые пары все похожи друг на друга, а все несчастные несчастны по-своему». Вот только счастливых, хотя бы временно, лично мне встретить не довелось ни разу.
— А мне довелось, и моя семья будет такой! Я сделаю свою женщину счастливой, а она меня…
— Да, и она будет, конечно, счастлива до того момента, пока эта игра не надоест тебе, и ты не поднимешь свои глаза, чтобы оглядеться по сторонам. Но скорее всего, тебе даже этого делать не придётся, ведь разнообразие всегда готово само свалиться тебе на голову и вскружить её своим янтарным блеском. А жена твоя счастливая станет наслаждаться, наблюдая за всем этим, и её изнывающее от безграничного счастья, но почему-то разбитое сердце однажды не выдержит этой пытки и тогда случится непоправимое… Вот так, от твоего идеального счастья окажется рукой подать до трагического несчастья, а ты станешь недоумевать: как так? Как такое могло произойти, я ведь дал ей всё! Ей хватает денег, и книжку я вовремя на ночь ребёнку прочитал! Потому что, Алекс, проблемы есть у всех абсолютно, если нет одних, то будут другие.
— Проблемы можно решать…
— Да, можно, но пока они будут решаться, то, чего ты так долго и упорно ищешь, умрёт безнадёжно!
После долгого молчания и ещё большего разрушения нашей способности трезво мыслить и контролировать свои слова и мысли, Алекс задаёт неожиданный для меня вопрос:
— Ты не будешь больше… заниматься со мной любовью?
— Что заставляет тебя думать так?
— Есть ощущение… что сегодня многое изменилось…
— Ничего не изменилось, Алекс. Я всегда знала, что ты такой.
Он не пытается опровергать это, молчит. Потом снова неожиданность, похоже, он совсем не контролирует уже свой язык:
— Если это уже больше не произойдёт никогда, я хочу, чтобы ты знала: то, что было у меня с тобой в постели — не было прежде никогда и ни с кем…
— Я могу смело признаться тебе в том же. Хотя моё поле для сравнения уже, значительно уже.
Алекс не пытался больше переубедить меня, разжечь, зажечь, удивить, он расслабился, потому что понял, что окончательное решение уже принято. И жирную точку в моих внутренних колебаниях поставила хрупкая девушка с большими янтарными глазами и прекрасным именем Амбр.
Мы долго стоим обнявшись в фойе аэропорта в терминале улетающих. У меня уже совсем не осталось времени, мне нужно уже идти, так как скоро закроется регистрация на мой рейс, но мы никак не можем оторваться друг от друга, а офицер паспортного контроля терпеливо ждёт нас… Нам всего лишь нужно разорвать свои руки, сделать шаг друг от друга, но эти, такие простые действия, так трудны на самом деле, почти невыполнимы, нас стягивает, сжимает в одно неизвестная, непреодолимая сила. Алекс тихо, сдавленно шепчет мне в ухо: