Спустя три часа вся женская половина горно-лесных проходцев жалуется на усталость и необходимость отлучиться в кустики. Лёша провозглашает привал.
Подходит ко мне:
— Ну как, устала?
— Есть немного, но терпимо.
— Ты молодец у меня, сестра! Тебя буду в пример всем ставить. Ты в туалет бегала?
— Нет ещё.
— Так чего ждёшь? Через двадцать минут выдвигаемся, и следующий раз будет не скоро, так что, давай!
Я поднимаюсь, собираясь последовать его указанию, как вдруг Лёха выхватывает из моего кармана телефон:
— Ты так небрежно всегда его носишь, точно потеряешь!
— Да не потеряю я! — возмущаюсь.
— Смотри, береги его! Это единственный дубль с нашими картами, если мой накроется, мы будем идти по твоему!
— Да ничего я с ним не сделаю, достал уже! — нервно огрызаюсь.
Но брат странно смотрит на меня и совсем не злится.
— Шанс, Соня! Он выпадает только рааааз! — тянет строчку из какой-то песни на русском.
И уже вдогонку мне кричит:
— Иди лучше влево, пройди минут семь и увидишь обрыв с шикарным видом, не пожалеешь!
Вид на горы, покрытые еловой растительностью, заснеженные сопки на самых верхушках, оказался не просто потрясающим, а захватывающим целиком своей красотой и грандиозностью. Ничего подобного человек не способен построить рукотворно, всё самое прекрасное на Земле создано всё-таки природой.
Я сижу некоторое время на жёлтой, высушенной солнцем траве, и любуюсь развернувшейся у моих ног могучей первозданностью. Решаю, что нужно возвратиться на нашу стоянку и уговорить народ завернуть в это место и сделать привал здесь: ну подумаешь, выбьемся из графика, зато какая же тут красота! Не факт, что на озере будет так же круто!
Но место, действительно, настолько волшебное, что я долго не могу оторвать свой зад от насиженного места. Слишком долго…
— Красиво… — слышу негромкий голос за своей спиной.
И этот голос отзывается в каждой моей живой клетке атомной реакцией.
— Ты что тут делаешь?
— Тебя ищу, — отвечает просто и спокойно.
— Меня?!
— Лёша сказал, что ты ушла давно и долго не возвращаешься. Не люблю такие неопределённые вещи, да и отцу обещал, что все его дочери останутся живы и здоровы, — подмигивает.
— А если бы я тут…
— Я бы не стал смотреть. Поверь, мне это ни разу не интересно!
— Не сомневаюсь…
Мы некоторое время любуемся горами вместе, затем возвращаемся.
И обнаруживаем, что никого уже нет, и только оба наших рюкзака преспокойно лежат каждый на своём месте: мой — под одинокой елью, Эштона — на смятой ими с Маюми траве.
— Где все?! — это словно и не его голос.
— Я… не знаю! — честно признаюсь.