Закрываю глаза и представляю себе, как он укладывает меня в нашем ложе из белоснежных простыней и лепестков каких-то цветов, и в тот момент, когда его тёплая ладонь проводит одну длинную в своей бесконечной нежности линию, я впадаю в самый настоящий экстаз…
Кто-то из древних сказал, что все удовольствия заключены не в теле, нет, они — в голове. И я, кажется, вынужденная жестокой судьбой и реальностью, научилась управлять ею так виртуозно, что мой выдуманный мир легко размывает границы настоящего, живого…
— Соня… — слышу его негромкий голос.
Открываю глаза, смотрю, вижу его лицо — далёкое, чужое, безразличное. Эштон и не догадывается, что только что занимался со мной любовью, и был виртуозен…
— Соня, доставай спальник, ты устала.
Я встаю, борясь с головокружением, с трудом ощущая почву под ногами, и Эштон принимает моё состояние за физическую измотанность.
— Завтра сбавим темп. Ты просто говори мне, если больше не можешь. Я ведь не умею читать мысли, Соня!
Мои дрожащие возбуждением руки шарят в рюкзаке, и только в этот момент я понимаю, что у меня нет спальника. Был, я покупала его, сворачивала трубочкой и приматывала специальными зажимами к рюкзаку.
Но теперь его нет, и я не имею понятия, где он.
Не произнося ни слова, возвращаюсь на своё место у костра.
— Без отдыха мы далеко не уйдём… — его голос такой тихий, мягкий, что мне хочется укутаться в него, как в тёплую шаль.
— У меня нет спальника, — отвечаю так же тихо, почти неслышно.
Эштон вздыхает, почти обречённо поднимается и направляется к своему рюкзаку. Не хочу загадывать, но вероятность того, что он, возможно, хочет предложить мне своё место для сна, согревает меня больше, чем наш костёр.
Пока он разворачивает свой достаточно большой оранжевый спальник и засовывает в него такой же большой коврик, похожий на тонкие маты для йоги, я окончательно прихожу в себя.
— Залезай, — командует.
— Я думала, их укладывают на то место, где был костёр, — выделываюсь.
— Весной и осенью да, а сейчас у нас август, и за день земля достаточно прогревается.
Это правда, потому что мы устроили свою ночёвку не в дремучем лесу, а на открытой проплешине, весь длинный световой день подставленной солнцу.
Я залезаю, наслаждаясь теплом, потому что ночью тут всё же прохладно. Эштон всё также сидит у костра и медитирует, неотрывно глядя на огонь. Мне бесконечно нравится его лицо в этом красно-оранжевом свете, но я также знаю, что и ему нужен отдых — он тоже устал.
— Эштон…
— Да?! — не поворачивая головы.
— Ложись и ты тоже.
Его глаза некоторое время смотрят в мои так, словно я предложила ему отправиться в Арктику на оленях! Внезапно губы растягиваются в тёплой улыбке: