— Боюсь, это не совсем… уместно!
Мгновенно решаю, что самое эффективное средство в нашей ситуации — это режим балагурства, поэтому стараюсь обратить неловкость в шутку:
Óla fur Arnalds — Only The Winds
SYML — God I Hope This Year is Better Than the Last
— Знаешь, если ты заболеешь пневмонией в этом лесу, я хапну стресса намного больше, нежели от факта обнимашек со своей детской влюблённостью. Так что не разводи детский сад — залезай в спальник!
Некоторое время Эштон театрально пялится в звёздное небо, затем с улыбкой и непонятным шармом в глазах смотрит на меня:
— Ладно, если пообещаешь, что не полезешь целоваться!
— Что, твоя Маюми такая ревнивая?
— Думаю, любой девушке не понравится, если с её парнем будет… другая!
— Это в каком смысле «будет»? Эштон, не обольщайся! Ты сто лет уже как вычеркнут из моего списка «хотелок», расслабься уже!
— Да понял я, понял, иду.
— Ну и самомнение у тебя, старший брат. Даже Лёшка нервно курит в сторонке от такой наглости!
Эштон молча протискивается в спальник, и хотя модель действительно просторная, лёжа на спине вдвоём нам тесно:
— Тебе продали туфту. Вряд ли этот спальник для двоих, — говорю.
— Одинарные в два раза уже, поверь, я выбрал самый большой.
— Меня обтянуло как сосиску, как ты собирался спать тут вдвоём с Маюми?!
— Ну, во-первых, она мельче тебя, а во-вторых, в обнимку.
Я молчу. Вроде ничего обидного и не сказал, а в носу щиплет. И от такой мелочи! Скорее всего, это всё мои нервы. Говорила же: я в этой поездке, как у собаки пятая нога!
— Повернись ко мне спиной, — тихо просит Эштон.
Выполняю без лишних вопросов, и слёзы, наконец, не выдерживают, вырываются обильным горячим ручьём, стекая по виску. Ну и ладно, думаю, так даже лучше, хоть поплачу без риска быть уличённой, главное не всхлипывать и дышать ровнее… Мысленно представляю себя на лугу, устланном ароматными полевыми цветами, смотрю на синее небо, закрывая глаза от солнца рукой, улыбаюсь, и бурный поток эмоций удаётся остановить.
Чувствую движение, знаю, что Эштон принимает ту же позу, что и я, чтобы отделиться двумя спинами, а не одной — для надёжности. Господи, думаю, да он относится ко мне как к чумной!
В носу снова щиплет, перед глазами опять луг и… жаркое, сильное тело вжимается в мою спину и бёдра, повторяя меня, обнимая мой живот тяжёлой рукой, но это такая приятная тяжесть… Нет ничего слаще её, нет ничего желаннее, нет ничего роднее!
Я бы съязвила что-нибудь, вроде: «Просил не лезть целоваться, а сам тут же лапать кинулся!», но не могу, сил нет сдержать рыдания, и они лавиной вырываются наружу, слезы намочили мягкую ткань под моей щекой, горло душит нечто непонятное, необъяснимое, но упорное, я задыхаюсь и в попытке хватануть в лёгкие воздуха внезапно всхлипываю…