Сознание ускоренно возвращается, наполняя всё моё существо тревогой…
И тут происходит непредвиденное, то, чего я ждала меньше всего: его дыхание учащается, разогревается, превращаясь из тёплого в жаркое, медленно и почти незаметно теряет свой размеренный ритм, становясь обрывочным, хаотичным…
Затем влажное прикосновение к моей щеке, одно единственное, мягкость и жар, квинтэссенция нежности… За ним ещё одно и ещё, поцелуи перерождаются в ласки, трепетные и совсем не невинные, эти губы принадлежат не мальчику, это губы опытного мужчины… Мужчины, знающего все до единого секреты, и умеющего ласкать так, как могут, наверное, только Боги…
Паника сменяется чем-то другим, названия которому я не знаю, но помню, что уже ощущала нечто подобное однажды в Рождество: это шквал диких эмоций, рождающихся не в сердце, не в душе, а в теле, где-то внизу, в животе… Сумасшедшие горки восхищения… Волны накатывают одна за другой, захлёстывая, переворачивая, возбуждая всё, что можно возбудить, перехватывая дыхание…
Его рука уверенно находит край моей футболки, ловко проникает под неё, но движения из быстрых, точных мгновенно перерождаются в медленные, неспешные, полные чувственности. Это не просто ласки, не просто нежные поглаживания, эти касания — мощнейший портал, и мы оба используем его для обмена своими перезревшими желаниями. Его ладонь стремится не просто ощущать, она хочет слиться, проникнуть своими клетками сквозь мембраны моих и соединиться в одно целое…
Эштон дышит так, будто сейчас вот-вот задохнется, и у нас действительно маловато кислорода для двоих, но причина ведь совсем не в этом… А в том, что его губы давно покинули мою щёку, переместившись на шею, за ней на ключицы и всю доступную в небольшом вырезе футболки часть груди. То, что он делает губами и, наверное, своим языком провоцирует неконтролируемый протяжный то ли выдох, то ли стон, но я и не подозревала, что способна издавать такие звуки! В то же мгновение Эштон словно вспоминает о главном, о том, что у девушки в его руках есть ещё не тронутые им губы. И он их не трогает, нет, он жадно их хватает своими, это не поцелуи и не ласки, это сумасшедшие, жадные движения, продиктованные желанием владеть. Эштон целует так, словно от поцелуя зависит его жизнь, будто во всей Вселенной нет ничего более важного и нужного для него в это мгновение…
Одно молниеносное движение, и его рука на моей груди, ещё одно и пальцы уже под тонкой тканью белья, жест настолько уверенный… что мгновенно отрезвляющий! Прекрасное, чувственное влечение в одну секунду окрашивается чёрно-фиолетовыми тонами мрачного подозрения… или понимания, что этот сумасшедший в своих ласках парень находится в полусне, и, как бы кощунственно это ни звучало, скорее всего, принимает меня за свою девушку, свою Маюми!