Секунд десять спустя, когда я уже успеваю решить, что благоверный либо отключился, либо не желает поддерживать провокационную беседу, его голос всё-таки выдаёт запрошенный ответ:
— Прости, нам рано вставать. Я устал, Викки.
И уже почти шёпотом:
— Я слишком сильно устал, Викки…
Luke Sital-Singh Afterneath
Скоро в почти полной тишине комнаты я становлюсь эксклюзивным слушателем размеренности его дыхания, из чего следует, что супруг благополучно отошёл ко сну. Его психика всегда перегружена работой, людьми и их страстями, проблемами, заботами, вопросами, которые неотложно нужно решать, поэтому за годы управления довольно большим и быстро растущим бизнесом у Кая выработался рефлекс — засыпать сразу, как голова коснётся подушки, ведь чаще всего на сон бывают выделены строгие и очень короткие часы. Теперь же, в эту эпоху нашей с ним жизни, к обычной нагрузке добавился ещё и изнуряющий бардак в семье. Несмотря на ожог предательства, который до сих пор пылает в моей душе, я вижу и понимаю, как ему тяжело. Кай измотан не меньше моего, а скорее даже и больше. Ведь роль жертвы куда как проще, если разобраться, нежели необходимость не только нести ответственность за семью, бизнес, людей, но и стараться не свихнуться от ударов судьбы.
Мне не спится.
В тусклом свете развлекаю свою бессонницу разглядыванием известного, как дважды два, спящего тела мужа… но вижу его как будто в первый раз: кажущийся бесконечным контур шеи, плеча, предплечья и кисти руки, оттенённые синим ночным светом волокна мышц, вены на тыльной стороне ладони, отчётливо видимые даже в полутьме. Кай красивый мужчина, даже сексуальный. Наверное. В последние годы я не рассматривала его с этой точки зрения — обстоятельства не располагали. Но до моей невменяемости не было дела окружающему миру, и мужчина, хоть и переломанный горем и трагедией в семье, не перестал ни быть самцом, ни пользоваться вниманием женщин.
Я замечаю незначительные (или всё же значительные) мелочи, как например то, что спит он на боку, повернувшись лицом ко мне, что рука его, хоть и не касается меня, но лежит на простыне в таком странном положении, словно тянется. Несмотря на полумрак, света в комнате достаточно много — огни вывесок и непотушенного света в офисных помещениях небоскрёбов напротив. Всегда задавалась вопросом: почему они никогда не выключают его на ночь? Надо будет обязательно спросить у Кая: у него тоже так? Давно хочу, но всё забываю…
Последний этаж, как и дома, и даже обращённость окон на юг — именно так, как расположена наша спальня. И это отнюдь не совпадение: мой супруг — поразительно зависимый от постоянства и стабильности человек. Именно в этот вечер, глядя на окна стоящего напротив небоскрёба, я неожиданно осознаю вполне ясную мысль: Дженна у моего супруга одна. Других нет, и вряд ли они были — для него любое новшество несёт дискомфорт, а возраст «топтания курочек» в его субъективном случае остался давно в прошлом.