Его отварная телятина вызывает отвращение и своим внешним видом и тем фактом, что является куском мяса, а не, например, набором овощей. Кай аккуратно ест её ножом и вилкой, в миллионный раз подчеркивая своё происхождение, чем невыносимо меня раздражает. Я разглядываю уродливое сизое мясо в его тарелке и думаю о том, что во мне, вероятно, всё ещё пребывает в каком-нибудь незначительном, но всё же количестве сперма другого мужчины. Что странно, я не чувствую ликования. Напротив, мне паршиво от тупости происходящего в моей жизни, я ненавижу то, во что превратилось самое ценное в ней — моя семья. Но одновременно с этим, старательно гашу вспышки пережитого с другим мужчиной секса, отмахиваясь от неожиданно полученного удовольствия. Стараюсь не думать о его интенсивности и о том, как начинают трястись руки от воспоминаний об ощущениях.
Внезапно Кай отрывает взгляд от тарелки и буквально вонзает его в меня. Он не жуёт. И только в это мгновение я осознаю, что он не ел и до этого — только кромсал мясо, но так и не отправил ни единого куска в рот.
Мой гуляющий супруг не выглядит ни довольным, ни свежим, ни выспавшимся: под заметно красными глазами залегли тёмные круги, лицо как будто осунулось от накопленной за неделю усталости.
Он не спал ночью — это очевидно. Вопрос в том, почему? Знает, что со мной произошло? Это вряд ли. Не так быстро, во-первых, он мог бы об этом узнать, а во-вторых, склонностей к слежке за ним никогда не наблюдалось. Но в его странном, каком-то обречённо злом и даже где-то презрительном взгляде сквозит болезненное раздражение мужчины, которого разочаровали.
Что самое неожиданное — мне совершенно плевать на его разочарование. Ни оно, ни что-либо иное, исходящее от этого человека, больше не вызывает во мне эмоционального отклика. На переднем плане моего мира в это утро — твёрдость бицепсов Анселя, умелая нежность его языка, интенсивность и грубость его движений. Последнее — самый большой для меня сюрприз. Никогда не думала, что в сексе не только уместна и допустима грубость, но даже более того — она способна сделать его незабываемым.
Я смотрю в глаза своему изменнику-мужу и вспоминаю ощущения, испытанные с Анселем.
Кай будто чувствует: его губы сжимаются в болезненную линию с загнутыми книзу концами, а так и неиспользованная по назначению вилка со звоном падает на белый фарфор. Происходящее и пугает, и завораживает одновременно: он не знает, и не может знать о том, что мой ответ случился даже раньше, чем я сама могла бы предположить, но каким-то непостижимым образом Кай это чувствует. Ему и тошно, и больно одновременно — это видно. Разве не этого мне хотелось? Причинить ему боль в отместку? Дать почувствовать, каково это, когда тот, кому ты больше всех доверял, бьёт так жестоко? Кто легко плюёт на то, что было самым главным — доверие? Хотя, если говорить именно о Кае, то он предал меня давным-давно, задолго до того, как в его интимной жизни завелась Герда.