Лео нервно вытирает предплечьем свободной руки пот со лба:
— Париса, соберись! Головка идёт, говорю тебе, я вижу её! На следующей толкай, иначе задушишь его!
Когда время приходит, Париса опять не тужится.
— Париса! — орёт на неё Лео.
— Париса! — орёт на неё Клэр.
Но у Парисы в глазах безумие.
— А что если подтолкнуть его со стороны живота? — предлагаю им.
— Ни в коем случае! — резко одёргивает меня Клэр. — Можно травмировать обоих. Нас учили руки никуда не совать, только придерживать и ловить!
— Но у нас сейчас нет большого выбора, — чуть слышно возражает ей Лео. — Потихоньку, осторожно можно ей помочь.
На следующей потуге они снова хором орут ей «тужься», и она снова не слушает. Лео кладёт ладонь свободной руки поверх живота прямо под её грудью и, растопырив пальцы, аккуратно пытается подтолкнуть.
— Ну как? Проходит? — с надеждой в голосе спрашивает Клэр.
Он отрицательно мотает головой и кусает губы.
Я теряю терпение. Я теряю терпение, потому что эта дама меня бесит своими тупыми страхами. Хватаю её за плечи и начинаю трясти:
— Соберись, дура ты такая! Ребёнок застрял! В глаза смотри! В глаза мои смотри!
От нечеловеческого тона и громкости моего голоса мне жутковато самой, но странное дело — эта ненормальная смотрит, наконец, в мои глаза. И главное, слушает.
— Ты… делаешь… это… в третий раз. Твоё тело всё помнит и знает, ты просто ему помоги. Ты переспелое авокадо. Очень сильно переспелое. И тебе нужно вытолкнуть из себя косточку. Толкай! Толкай! Толкай!
Её тело сгибается сильнее, она зажмуривает глаза и, скорчив такую страшную рожу, которая и Спилбергу не приснится, больше не орёт.
— Молодец! — тут же восклицает Лео. — Толкай его, толкай! Вот так. Есть! Головка родилась и провернулась, Париса! На следующей будут плечики!
Буквально через полминуты Парису снова скрючивает, и через мгновение Лео держит в руках нечто… синего цвета, в слизи и с верёвочкой. И я узнаю младенца.
— О Боже! Спасибо тебе! — Клэр рыдает, заворачивая его в полотенце вместе с руками Лео.
— Лея! — тут же кричит. — Помоги мне!
— Чем?
— Бери вот эту штучку и откачай из ротика и носика слизь, — инструктирует.
— Давай-ка лучше сама, а я подержу его, — предлагаю ей.
— Оставьте его в покое и положите на живот матери! — командует «доктор».
И тут ребёнок громко и пронзительно вскрикивает. От этого крика, мне кажется, у всей команды акушеров обрушивается гора с плеч. Ребёнок кричит ещё и ещё, пока Клэр укладывает его Парисе на грудь.
Лео, тем временем, продолжает торчать у Парисы между ног.
— Что он там делает? — спрашиваю Клэр шёпотом.