И тут мой рассказ прерывает звонкий вопль.
— Минута тридцать, — докладывает Клэр.
— Уже скоро, — Лео поднимается, доходит до двери и сразу возвращается обратно. Когда опускается на колени, я замечаю, что на левом ему тяжело стоять, и он упирает его в скрученный валиком плед. — Я переживаю, что она зажмёт его, — говорит мне шёпотом.
— Что значит, зажмёт?
— Ей нужно будет тужиться в конце. Эта истерика может ей помешать, и если головка ребёнка останется в родовых путях слишком надолго, он задохнётся. Мы пытались её успокоить, вроде получалось, но чем ближе к родам, тем сильнее паника.
Я замечаю, что у Клэр немного трясутся руки. Руки — это важная часть тела. Руками мы познаём мир, ощупываем его углы. Руками ещё можно говорить, например, даже если не знаешь языка жестов. Я беру ладонь нашей страдалицы в свою и пытаюсь как можно ласковее погладить, но она тут же вырывает её обратно. Конечно! Я же в перчатках! Сдираю их и отшвыриваю в дальний угол кушетки.
— Ты что делаешь? — возмущается Клэр.
— А какой в этом презервативе может быть контакт? Никакого. В конце концов, не я же роды принимать буду, а доктор вон…
Лео умудряется даже улыбнуться в этих крайне стрессовых обстоятельствах — ну хоть кому-то от меня польза.
Снова пытаюсь взять роженицу за руку, но ей не до меня — вцепившись пальцами в собственные колени, она уже буквально орёт и трясётся ещё сильнее.
— Минута! — восклицает Клэр.
— Началось, — шумно выдыхает Лео. — У тебя всё отлично, Париса! Всё хорошо, всё идёт как надо. Не паникуй, иначе навредишь ребёнку. Ты же хочешь здорового сына, верно? — приговаривает. — Сейчас будет потуга, лови её, и на выдохе выталкивай ребёнка, слышишь меня?
— Нет, — мотает головой. — Он неправильно лежит! Доктор сказал, он неправильно лежит!
— Когда это было? — теперь и в глазах Лео тревога, он нахмурен сильнее, чем раньше.
— Неделю назааад…
— Толкай его сейчас, Париса! Давай! — кричит ей Клэр.
— Нет! Он неправильно лежит! Он сам не выйдет!
— Париса, ребёнок повернулся. Он лежит правильно — головкой вперёд. Выталкивай его!
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю его.
— Лея! Не мешай ему! — кричит теперь на меня уже Клэр.
Лео протягивает руку к промежности Парисы.
— Что ты делаешь? — восклицаю.
— То, что должен, и что могу — придерживаю её, чтобы не было разрывов, — спокойно разъясняет.
— Каких ещё разрывов? — спрашиваю в шоке. — Она может порваться?
— Может, — тихонько отвечает и кивает головой. — А шить, как ты понимаешь, тут будет некому.
Я боюсь даже смотреть туда, где он что-то придерживает. Через короткое время Париса снова вопит, и ей снова приказывают тужиться, и она вроде как пытается, но без толку.