— Слушай, — показываю Лео не только свитер, но и его же футболку, — не знаю, насколько это уместно…
— Самое время! — почти выдёргивает её из моих рук.
Лео торопливо расстёгивает рубашку, снимает её и запихивает в мусорный контейнер. Его тело красиво, хоть и в шрамах. Нет, не так: его тело прекрасно. Никого более совершенного я ещё не видела. Эти шрамы, их сразу же начинаешь ненавидеть и мечтать о магии. О таком волшебном средстве в твоей ладони, рассыпающем звёздную пыль, которое одним штрихом вылечило бы их, стёрло, вернуло его духовно и физически в точку «до» всех тех ужасов, которые с ним произошли.
Опомниться удаётся, только когда он вздрагивает от прикосновения и замирает в позе «сейчас буду надевать футболку».
— Прости, — говорю, прикусив от злости на себя губу. — Захотелось потрогать.
— Трогай, я не против. Никогда раньше не видела шрамов?
— Лео, я видела такое, что тебе и не приснится… но не на таком красивом теле. Это, — тычу пальцем в самую длинную и широкую полосу на его талии, — неправильно! Несправедливо! Нечестно! Горько и больно!
— Это давно в прошлом! — восклицает с улыбкой, собрав свои красивые брови «домиком». — Уже почти отболело и забылось.
— Да уж, и в память о той боли твоя сумка, которая всегда с тобой, набита обезболивающими и бандажами.
Лео не комментирует мои наблюдения, завершает процесс переодевания, натянув на себя мою-свою футболку:
— Спасибо, что присмотрела за ней, — улыбается. — Теперь она пахнет не средством для стирки, а женщиной. Очень красивой и очень молодой! — подмигивает, и в ту же секунду я забываю о его шрамах.
Лео умывается, Клэр занимается уборкой, Париса прикладывает новорожденного к груди.
— Как назовёшь? — спрашиваю.
— Не знаю. Муж никак не может выбрать.
— Я ему помогу. Нам однозначно нужно что-нибудь связанное с полётами и небесами… — хмурюсь, раздумывая.
Затем лезу в сеть в поисках идей.
— Вот! Нашла: Орайон — «свет небес» с древнегреческого. Но знаешь, мне нравится Матиас. Я бы точно назвала его Матиас.
— Что означает Матиас?
— Подарок Бога.
— Матиас — красивое имя. Так зовут моего мужа! — широко улыбаясь, одобряет Клэр.
— Пусть будет подарок Бога! — сияет мама Гаданфара и Матиаса.
— А твой муж? Он не будет против греческого имени? — спрашиваю. Ну, у них же строго там всё — полное повиновение супругу и всё такое.
— Я скажу ему, что ребёнка нарёк командир самолёта!
— Идёт, — подмигиваю ей.
— Слушай, — вдруг обращается ко мне новоявленная мама. — Как тебя зовут?
— Лея. Руку не протягиваю — держи ребёнка крепко.
— Меня зовут Париса.
— Я уже в курсе, — напоминаю.