— Я все!..
Игра окончилась.
— Ну что ж, Лидуся, будем раздеваться, — хлопнув себя по голым коленкам, сказал Геннадий Иванович, — долг платежом красен.
Теодоровна захихикала, отрицательно качая головой. Товарищи по игре тоже посмеялись, но остались тверды.
— Лидуся… — Геннадий Иванович сделал приглашающий жест, — долг чести.
— Ну что вы, ребята…
— Лидочка, ты нас поражаешь до глубины души!.. Как же так, мы договорились… Что ж ты думаешь, мне приятно сидеть в таком виде? Вон и Владимир весь в пупырышках… Нет уж, Лидунчик, мы так не договаривались… вот сюда складывай вещички, чтобы не помялись, давай я за тобой поухаживаю… — И Геннадий Иванович встал с явным намерением помочь Лидии Теодоровне раздеться. Женщина вскочила, руками прикрывая застежки у кофты. — Лидуся! Как это понимать?
Теодоровна молчала, намертво вцепившись в кофточку.
— Значит, раздеваться отказывается? — уточнил Геннадий Иванович.
Она только сильнее сжимала кулаки. Видно было, что даже мысль о необходимости обнажиться перед мужчинами приводит Лидию Теодоровну в панический ужас.
— Tа-а-ак… что будем делать? Рассчитываться-то надо, долг чести, это же не шутки, Лидуся…
— Я — заслуженная учительница РСФСР и не буду раздеваться… — прошептала Теодоровна.
Мужчины переглянулись, напряжение усиливалось.
— Значит, такое дело, — сказал Геннадий Иванович с интонацией человека, внезапно озаренного счастливой мыслью, — я человек прямой, никаких политесов не признаю, скажу тебе, Лидия, откровенно, как член партии, — мы тебя уважаем именно как культурного человека! Я правильно говорю?
Товарищи подтвердили.
— Поэтому я так тебе скажу, — продолжил Геннадий Иванович, — отдаешь нам малыша, и расходимся по-хорошему, — и рубанул воздух кулаком, дескать, где наше не пропадало.
— Какого «малыша»? — не сразу сообразила женщина.
— Ну, какого-какого? Этого… — Геннадий Иванович щелкнул себя пальцем по горлу.
Лидия Теодоровна медленно встала. По лицу ее пошли белые и багровые пятна. Мертвая тишина установилась в комнате.
Туманная флорентийская ночь стала свидетелем того, как дрожащие руки Лидии Теодоровны принялись расстегивать кофточку, обнажая перед остолбеневшими игроками дряблую грудь и не вполне свежее дезабилье заслуженной учительницы РСФСР…
Опрокидывая стулья, заговорщики в ужасе бежали.