Детьми мы любили дядюшку Ули за бесконечную доброту и ласку. Когда стали взрослыми, полюбили еще и за мудрость — оказалось, что добрейший наш дядюшка знает все: про звезды на небе, про рыб в океане, про травы в полях… Но лучше всего на свете дядюшка Ули знал свою любимую Омшару.
В последние наши приезды он целыми днями сидел за компьютером, готовя к публикации сборник омшарского героического эпоса. Отвлекался лишь для того, чтобы поболтать о московских новостях и своей работе да приготовить чалкун-таг, которым угощал местную детвору.
«Каждый омшарец воин и поэт», — говорил дядюшка Ули.
То, что воины, было видно по гордой, совсем не стариковской осанке дядюшки. И по старинному ружью, висящему на стене его кабинета рядом с фотографиями университетских друзей.
На моей памяти дядюшка стрелял из этого ружья лишь трижды — когда у Алтана родился сын.
— Три выстрела знаменуют рождение омшарского мужчины, — объяснил дядюшка Ули. — Первый означает храбрость омшарца. Второй — гордость. Третий — честь омшарского воина.
— Воины — это понятно, а поэты? — подначивали мы дядюшку.
Дядюшка молча открыл книгу и прочитал:
О Омшара, моя возлюбленная!
Жена моя!
Мать моих детей — Омшара!
Суженая — Омшара!
Омшара моя, счастливая судьба —
изумрудная звезда Востока!..
Глаза его увлажнились.
— Ни один народ в мире не называет родину суженой. Для этого надо иметь такую родину, — сказал дядюшка Ули, окидывая взглядом изумрудную даль Таарского хребта. Помолчал и добавил: — И такой народ.
Книжку, переведенную дядюшкой Ули, я открываю на любой странице и читаю в минуты грусти:
…И тихой песни заунывный плач,
и стон полночной птицы
моя счастливая судьба — Омшара —
забыть мне не дает…
Потом появилась эта злосчастная статья в центральном литературном журнале.
«…Не понимаю провинциальную спесь омшарцев, — писал московский литератор. — С какой стати? Откуда это самоупоение? Может, омшарцы изобрели огонь? или порох? или хотя бы велосипед?..»
Автором статьи значился какой-то Александр Шарошко. Чем не угодили гордые омшарцы столичному балагуру?
После прочтения статьи дядюшка ничего не сказал — бросил журнал в угол и вышел из дома. На шумной рыночной площади он подобрал шелудивого уличного пса, привел во двор и посадил на цепь за домом.
— Тебя зовут Шарошко, — сказал дядюшка псу. — Это твое настоящее место.
Шарошко, ничего не понимая, завилял хвостом, а дядюшка Ули ушел в дом.
Без еды и питья Шарошко выл и скулил шесть суток, оглашая Омшарскую долину своими собачьими жалобами. Дядюшка Ули выходил из дома и спрашивал его: