Последние слова Трубина Демину насторожили Зорина. Он сразу понял, что имел в виду командир, и вмешался в разговор.
- Будут бандиты стрелять или не успеют, их надо брать живыми. - Зорин шевельнул языком во рту так, что щека вздулась бугром и тут же опала. Закончил с торжественной интонацией народного депутата, произносящего речь с думской трибуны: - В интересах закона и правосудия...
- Живыми я их брать не стану.
Демин не желал скрывать свое настроение и влез в разговор полковников. Зря влез, поскольку писк подчиненных в подобных обстоятельствах начальство не приучено слышать.
Зорин на возражения низших чинов всегда реагировал с нескрываемым раздражением.
- Как вас там? Демин? Так вот, вы будете работать как приказано. Пойдете и возьмете живыми.
Демин стал демонстративно с треском отдирать липучки лямок бронежилета.
- Вот мой бюстгальтер, берите! Надевайте и - вперед! Хватайте, тащите их в суд. Короче, как хотите, а я пошел к едрене Фене! Рапорт получите завтра.
Трубин усмехнулся и посмотрел на Зорина, чуть прищурив глаза. Без очков вдаль он видел плоховато, хотя старался очки не носить.
- Кончай дрочиться, полковник. Ты же никого сам брать не пойдешь, верно? Не барское это дело. Вот и оставь его специалистам.
Они сделают, как умеют.
- Но твой Демин...
- Демин, между прочим, хорошо знал Вострухина. Он был его другом.
- Вострухин такой же гражданин, как и другие. Этим все сказано.
- Нет, не все. Он был милиционером. Не помахивал портфельчиком и не ходил в офис с теплой стенкой. Он работал на улице. Каждый день рисковал, не зная, получит пулю из-за угла или в упор. И вот это случилось.
- Он знал, на что шел, когда поступал в милицию. - Зорин несколько остыл и возражал лениво, так, словно перед ним стоял милиционер-новичок, а не опытный, знавший дело полковник. - Он же слыхал песню "Наша служба и опасна и трудна"?
- Да, она трудна и опасна, но каждый сегодня в нас видит ментов, а не защитников порядка. Мент лезет под огонь, а живет на одну зарплату. И то, что нас перестали уважать, не самое страшное. Куда хуже, что слова "вор в законе" или "крутой" сегодня даже мальчишки произносят с придыханием, а "мент" выговаривают пренебрежительно. Еще страшней, что нам бросают вызов за вызовом, а мы делаем вид, будто ничего не происходит. Ну, убили в год триста милиционеров, что случилось? Так?
А ведь вы - начальство, такие же менты.
Только под пули сами лезть не спешите. Убивают других - нормально. Боевые потери.
Произнесем речь над открытым гробом, положим венок на могилу, пообещаем "спи, дорогой товарищ, мы тебя не забудем". Так? Потом возьмем сволочь и передадим дело судье. А тот сам дрожит от страха. С одной стороны, боится мести преступников. С другой - гнева законодателя. Вон сколько вы все трещите, что смертная казнь - варварство. Весь демократизм направлен на защиту преступника. А гражданина ухлопали - хрен с ним, его не вернуть...