Звяканье дверного колокольчика на миг отвлекло Милу от разговора с отцом.
Это пришел Себ. А кто же еще?
Он жестом дал понять, что подождет снаружи, но Мила вскинула руку, прося его остаться. Телефонный разговор не занял бы много времени.
— Пусть Серена пришлет мне подробности по электронной почте, — решилась Мила.
— Так ты придешь?
Вот в чем было дело. Вот причина, по которой она в любую минуту готова была бежать на премьеру отца. Это самое мизерное предположение, что его мог волновать ее отказ увидеться с ним. Намек на то, что он искренне хотел встретиться с младшей дочерью.
В конце концов, для чего еще он пригласил бы ее?
Тьфу, она ведь столько раз зарекалась от этого!
Но она ничего не могла с собой поделать…
— Увидимся завтра, — начала Мила, но отец уже вернул трубку своей ассистентке. Мила с досадой покачала головой, но не могла не улыбнуться при виде Себа.
— Кто это был? — спросил он, подходя к прилавку.
За спиной Мила услышала знакомый скрип и стук задней двери мастерской, возвестивший о приходе Шери.
— Папа, — просто ответила Мила. Она подумывала солгать Себу — темы о неполных семьях и родителях-авантюристах как-то не подходили их легкомысленным беседам. Но, с другой стороны, — это ведь был Себ.
Интересно, а как он отреагирует на то, что она все еще общалась со своим отцом? Разозлится, как Айви и Эйприл?
Себ знал всю историю. Он наблюдал печальные последствия выходок Блейна Спенсера, выслушивал жаркие речи Милы и однажды — в тот ужасный шестнадцатый день рождения — стойко вынес поток ее слез и готическую подводку для глаз на своей футболке, пока Мила отчаянно цеплялась за него со Стеф.
Она ожидала увидеть жалость. Жалость к женщине, которая — в свои почти тридцать — в эмоциональном развитии ушла не так далеко от себя шестнадцатилетней. По крайней мере, в том, что касалось ее отца.
Он был бы прав и в жалости, и в злости. Мила и сама злилась на себя.
— Готова идти? — вместо этого спросил Себ. — Умираю с голоду.
А потом он улыбнулся. И в этой улыбке было понимание — и ни капли осуждения, гнева.
Именно то, что ей так сейчас требовалось.
Как и ланч, проведенный за рассматриванием витрин по дороге, поеданием бразильских хот-догов с колбасой чоризо и разговорами о всяких пустяках.
До тех пор, пока они не вернулись к магазину Милы, откуда уже доносилась болтовня ее учеников.
— Я иду с тобой, — постановил Себ, твердо и резко. — Понятия не имею, где ты с ним встречаешься и какие у тебя планы, но я буду с тобой. По крайней мере, пока своими глазами не увижу, что этот идиот действительно явился на встречу с дочерью, которой недостоин.