Тому, как больно, когда тебя отвергают. Нестерпимо больно.
Сколько раз она твердила себе, что больше этого не допустит?…
— Мила!
Себ расплылся в улыбке, опуская телефон.
— Извини. Звонок по работе.
Мила улыбнулась в ответ. Находясь рядом с Себом, она не могла не улыбаться. Но стоило помнить о том, что их общение должно протекать в русле «только друзья».
— Как прошел твой день? — спросил Себ, когда Мила поставила сумку рядом с сеткой.
Несколько минут они непринужденно болтали — о его новом проекте жилой застройки, о наборе учеников в ее очередной класс. Все это было очень мило. Так же мило, как их редкие эсэмэски последние несколько дней.
Себ больше не заскакивал с кофе. Видимо, предполагал — и небезосновательно, — что Миле требовалась дистанция. Но оставался на связи и всегда был готов поддержать общение.
И вот они снова оказались здесь — по разные стороны теннисной сетки.
После первого сета Мила начала расслабляться. Она выиграла тай-брейк — по ее мнению, весьма убедительно. «С незначительным перевесом», — с улыбкой настаивал Себ.
Чуть позже Себ взял брейк-пойнт на подаче Милы. Глубокий удар с отскока заставил Милу вытянуться за мячом, и ей удалась лишь слабейшая оборонительная «свеча» в ответ. Мяч полетел вверх, и Себ помчался к сетке, вскинув ракетку и готовясь к смэшу.
Он мельком взглянул на Милу и подмигнул — и это был такой на сто процентов самоуверенный, дерзкий Себ, что Мила громко рассмеялась.
А потом расхохоталась еще больше, когда из-за этого преждевременного самодовольства его ракетка рассекла лишь воздух, а мяч благополучно приземлился вне корта — слишком далеко.
Озадаченный, Себ застыл на месте, уперев руки в бока.
— Ровно, — радостно констатировала Мила.
Они снова покатывались со смеху, когда Мила притворилась, что бросает ракетку в приступе гнева после глупой двойной ошибки, а потом Себ смеялся над торжествующим воплем Милы.
Для победы Миле не потребовался дополнительный сет, и оба подбежали к сетке, чтобы пожать друг другу руки, — старая привычка, о которой Мила как-то не задумывалась.
До тех самых пор, пока Себ действительно не задержал ее руку в своей ладони. Теплой, большой, сильной.
И тут на ровном месте весь этот дух товарищества, вся эта дружба последних девяноста минут испарились. Осталась лишь реальность: впервые с того поцелуя среди песчаных дюн они прикасались друг к другу.
Руку Милы будто электрическим разрядом пронзило, и мозг на мгновение отключился. Мила уже не помнила ни одной из причин, по которым они были лишь друзьями. И не понимала, почему идея обогнуть сетку и броситься в его объятия была по-настоящему ужасной.