«Нашими отношениями». Вот, что он не мог произнести. И это беспокоило Милу.
— Я думала, что довольна. Думала, что мы одинаково смотрим на ситуацию. А оказалось, нет.
Себ сунул руки в карманы джинсов.
— Мы не можем просто забыть то, что произошло за последние двадцать минут?
— Нет.
Повисло тягостное молчание. Себ неотрывно смотрел на Милу, словно пытаясь прочитать ее мысли. А она была окончательно сбита с толку.
— Я действительно хочу забыть, что случилось несколько минут назад, Мила, — наконец сказал Себ. — То, что происходит между нами… это лучшее, что у меня было… сколько я себя помню.
— У меня тоже, — призналась Мила, разжимая пальцы, которые успела нервно сцепить. — Знаешь, — вдруг сказала она, — нам не стоило видеться каждый день.
— Ты о чем?
Мила опустила взгляд на свои коричневые сандалии и накрашенные ярко-красным лаком ногти.
— Я не думала, что до этого дойдет.
— Я тоже не думал, что до этого дойдет, — поддакнул Себ. Но не пояснил, что имеет в виду.
— Мне нужна ясность, Себ. Мне нужно знать, что между нами.
Мила понимала, что совершает ошибку, но уже не могла остановиться. Все это время она твердила Себу и себе, что не хочет лгать и притворяться. Но разве не этим она и занималась? Изображая, что держит дистанцию? Защищается?
Она подняла глаза, встречая его взгляд. Ожидая.
— Кто мы, Себ?
— У нас все хорошо, — грубовато бросил он. — Все правильно. Все кажется прекрасным, когда я — с тобой.
— И? — подтолкнула к ответу Мила. Эти красивые слова ничего не значили.
Себ пристально смотрел на нее.
— Только так. Это все, что я могу предложить.
Ничего не изменилось.
Две недели смеха и уроков гончарного дела, ужинов и романтических пробуждений в постели… все это не имело никакого значения. Они все так же двигались в никуда…
Мила и раньше знала это. Но теперь осознавала, что хочет большего.
Теперь у нее был выбор. Разумный — уйти, сохранив контроль над своими чувствами и не допустив боли. И бессмысленный — остаться, цепляясь за пустые надежды. Себ отказался бы от нее — точно так же, как отказались Бен и ее отец.
Но было уже слишком поздно. Потому что от одной мысли, что она больше не увидит Себа, ее сердце нестерпимо заныло.
Она не находила в себе сил уйти.
И ненавидела это.
— Мила?
Она хладнокровно взяла миску глазури и снова уселась на табуретку. Потом подняла взгляд на Себа и улыбнулась. Совершенно искренне — даже после всего произошедшего один только взгляд на Себа заставлял ее сердце петь.
— Мы можем вернуться к глазированию твоего горшка?
В его глазах мелькала тревога. Реальность вторглась в их отношения. Мила уже не могла притворяться, что существовавшее между ними не было временным.