— Ну, если ваше решение…
— …непоколебимо, — договорил грегорианец. — Итак, в девять будь наготове здесь, в казарме. Я зайду за тобой.
Видя, что никакой надежды убедить хозяина отказаться от задуманного предприятия нет, Пращ глубоко вздохнул и принялся чистить третий флайт. Что касается самого Дартина, по сути говоря, весьма осторожного молодого человека, то он, вместо того чтобы вернуться домой, отправился обедать.
Глава 14. Немного тайны о друзьях…
В девять часов Дартин был у казарм и нашел Праща в полной готовности. Четвертый лайтфлай уже прибыл. Биотехнос был вооружен рельсотроном и малым рельсовиком, однозарядными по обыкновению и техническим параметрам оружия.
У Дартина была уже шпага, а не палаш и за поясом рельсовика. Они сели на транспорт и бесшумно отъехали, установив автопилоты техники на групповое движение. Было совершенно темно, и их отъезд остался незамеченным. Пращ ехал сзади, на расстоянии десяти шагов от своего господина.
Пока они находились в городе, биотехнос почтительно соблюдал дистанцию, которую сам для себя установил, но, по мере того как дорога делалась все более безлюдной и более темной, он постепенно приближался к своему господину, так что при въезде в лес естественным образом оказался рядом с молодым человеком. Мы не станем скрывать, что покачивание высоких деревьев и отблеск лун в тёмной чаще вызывали у него живейшую тревогу. Дартин заметил, что с его слугой творится что-то неладное.
— Ну-с, что это с вами? — спросил он.
— Не находите ли вы, что леса похожи на церкви? — вдруг выдал сравнение биотехнос.
— Чем же это?
— Да тем, что и тут и там не смеешь говорить громко.
— Почему же ты не смеешь говорить громко? Потому что боишься?
— Да, боюсь, что кто-нибудь нас услышит.
— Что кто-нибудь нас услышит? Но ведь в нашем разговоре нет ничего безнравственного, и никто не нашёл бы в нем ничего предосудительного.
— Хм, сударь! — продолжал Пращ, возвращаясь к главной своей мысли. — Знаете, у этого Бон есть в бровях что-то такое хитрое, и он так противно шевелит губами!
— Какого дьявола ты вспомнил сейчас о Бон?
— Человек вспоминает о том, о чем может, а не о том, о чем хочет.
— Это оттого, что ты трус.
— Не надо смешивать осторожность с трусостью. Осторожность это добродетель.
— И ты добродетелен? Так ведь? — улыбнулся Дартин.
— Что это, блестит там? Похоже на дуло рельсотрона. Не нагнуть ли нам голову на всякий случай?
— В самом деле… — пробормотал Дартин, которому пришли на память наставления полковника, — в самом деле, в конце концов эта скотина нагонит страх и на меня.