– Я здесь, внизу.
Вскоре Нина Ивановна вышла с пакетом, в котором лежал термос. Протянув его, она сказала:
– Твое вещественное доказательство. Заключение с химическими показателями тоже внутри.
– Разумеется, оно не официальное, – с ходу решил он.
– Разумеется – нет.
– А если коротко?
– В термосе был кофе с молоком и лошадиной дозой антигистаминного препарата первого поколения, который вызывает сонливость вплоть до отключки.
– Хозяин термоса был аллергиком, – заметил Кречетов.
– Нормальный человек столько не примет. Да и зачем добавлять препарат в кофе? Выпил таблетку – и все. Не-е-ет, Максим, – протянула Нина Ивановна. – Твоего водителя намеренно опоили, довели до бессознательного состояния и, как результат, до гибели в автокатастрофе.
– Что с отпечатками?
– Их – десятки. Принимая во внимание, в каком доме служил этот человек, к термосу наверняка приложились повара, горничные и прочая челядь. А потом еще и пара-тройка гайцов, которые осматривали автомобиль после аварии.
– Это все?
– Да.
– Спасибо, Нина Ивановна. Я ваш должник, – сказал Кречетов, и она улыбнулась:
– Запомню.
Кречетов отъехал от здания и безо всякой цели начал колесить по Москве. Думая о доме Самаровых, он представлял его обитателей зимним клубком змей, за какой хвост ни потяни, головы не найти. В этом доме убивали людей и, как сказала Леся, все были заодно.
Поддавшись мрачному настроению, Кречетов понимал, что заблуждается: среди домашних были порядочные люди, но как их разгрести на чистых и нечистых, пока не знал. К Самаровым ехать не хотелось. Будь его воля, он тотчас бы уехал домой в Вязьму. И только обещание, данное Михаилу, заставило его повернуть в арбатский особняк.
Входную дверь Кречетову открыла Василина. Определив по лицу его плохое настроение, она посторонилась и вернулась к Эмме Леонидовне перебирать содержимое комода в прихожей.
Шагнув к лестнице, Кречетов вспомнил, что не выполнил поручение Михаила. Он развернулся, направился в чулан, включил свет и, не найдя старухиных чемоданов, выглянул в прихожую.
– Куда подевались вещи Полины Аркадьевны?
– Переставили на дальний стеллаж, – ответила Эмма Леонидовна. – Чемоданы мешают, а ее сыновья не торопятся их забирать.
– Понял. – Кречетов вернулся в чулан и прошел в конец помещения. Там отыскал чемоданы и положил иконку в один из них.
Собравшись уходить, он вдруг увидел знакомую сумку. Не сразу сообразив, в конце концов вспомнил, что тысячу раз спотыкался о нее в собственной прихожей, после того, как сын возвращался с тренировки домой. Трясущимися руками он расстегнул сумку и прочитал на внутренней стороне надпись: