– Куда? – удивился Кречетов.
– Домой в Новосибирск.
– Но вы только что приехали.
– Я здесь уже восемь дней.
– Такой короткий отпуск?
– Отпуск большой. Просто не хочу больше оставаться в этом доме. – Ирина Владимировна съежилась и запахнула кофточку. – Скажу коротко: мне здесь страшно. Если бы могла, забрала бы с собой дочь.
Кречетов был огорчен, хотя не показывал вида. Известие об отъезде Ирины Владимировны застало его врасплох. Возникло такое чувство, как будто он пропустил что-то важное или не сделал того, что нужно. Не находя способа удержать ее, он вымолвил:
– Да нет… Вы не должны…
– Дело дошло до стрельбы. В этом доме я не чувствую себя в безопасности. Каждую минуту жду, что что-то случится.
– За ужином Юлия упомянула, что вы останетесь в Москве навсегда.
– Неделю назад я тоже так думала. С тех пор многое изменилось. В том числе моя дочь. Иногда мне кажется, что от нее самой осталась только телесная оболочка. Все остальное – другой человек. Впрочем, я уже говорила об этом.
– Ваша дочь повзрослела. Что в этом страшного?
– Если бы только это, я бы не беспокоилась.
– Значит, уезжаете… – Он опустил голову. – Уже купили билет?
– Да. На послезавтра.
– Поездом поедете?
– Нет, полечу самолетом.
– Послушайте, Ирина… – начал Кречетов, но отчего-то замялся.
Она проронила:
– Слушаю…
– А если я попрошу вас остаться?
– На каком основании? – спросила Ирина Владимировна.
– Просто останьтесь. Мне кажется… Нет, я в этом уверен… Мне нужно сказать вам очень важную вещь. Но…
– Что?.. – Она в ожидании наблюдала за тем, как он мучается, не в силах выразить свои чувства.
– Я не могу сосредоточиться, боюсь ошибиться. Прошу, подождите! Как только закончу дело, мы с вами поговорим.
Ирина Владимировна была разочарована его нерешительностью. Она отвела глаза и развернула манжету тонометра:
– Ничего обещать не могу. Давайте руку.
Пока измерялось давление, Кречетов молчал. Наконец, она проронила:
– Я удивляюсь, что вы еще живы и ходите.
– Послушайте… Осталось совсем недолго… Я скоро закончу. – Кречетов откинулся на подушку и, засыпая, пробормотал: – Кажется, вы опять вкололи мне снотворное…
В двенадцать часов ночи Кречетов окончательно и бесповоротно проснулся. Измученный болезнью, он долго ворочался в постели, но заснуть не мог. Временами ему казалось, что сердце больше не бьется. Тогда он вставал и запускал его, перемещаясь по комнате. Потом, натянув штаны и рубашку, ходил из одного конца коридора в другой.
Поравнявшись с дверью Василины, Кречетов услышал стук, потом болезненный стон. Списав это на свое состояние и галлюцинации, он отошел, но стон повторился. Тогда Кречетов прильнул ухом к двери и услышал плачущий голос Василины: