– Какие страшные вещи вы мне рассказали!
– Не я, милейшая Анна Сергеевна, а сонник. Я предпочитаю английский. Он точнее характеризует нюансы. К примеру, ежели бы вам приснилась бетонная стена, то это бы значило, что каждый сам за себя.
– Я этого не понимаю.
– Оттого и приснилась не бетонная, а кирпичная. Будущее, знаете ли, предопределено. Все в мире связано.
– Любите вы бросаться словами.
– Надо же чем-то заполнять пустоту бытия, – хохотнул Окаемов. – А вот и наша серьга. Хотите взглянуть? Хотя, нет! Не шевелитесь. Позвольте мне закончить всю композицию.
Анна Сергеевна взглянула на золотые часики:
– Иван Петрович вот-вот откроет танцы.
– Всего несколько минут, и портрет будет готов, – заверил ее Окаемов.
Так и вышло. Когда профессор стал созывать гостей к танцам, портрет был вручен Анне Сергеевне.
Центром наибольшего притяжения в музыкальной зале была Красовская. Она собрала вокруг себя кружок почитателей.
– Позавчера у Фроловых играли вальс «Тенета любви». Прелестная мелодия, очень рекомендую. Я заказала ноты.
– У нас они есть, – заметила Анна Сергеевна. – Все никак не разберу, времени нет.
– А мне, дражайшая Анна Сергеевна, нот разбирать не надо. Я играю с листа. Соблаговолите установить на пюпитр.
Гости, слышавшие их разговор, зааплодировали:
– Просим! Просим!
– Доставьте удовольствие.
– Порадуйте нас…
Анна Сергеевна прошла к роялю, отыскала в стопке тетрадь с нотами вальса и велела таперу уступить место Красовской. Тот пересел на другой табурет и выразил желание переворачивать для нее страницы.
Красовская села за рояль, расправила платье и понажимала ногами педали. Потом подняла плечи, широко расставила пальцы и опустила их на клавиши. Из-под ее полных подвижных рук полились прекрасные звуки вальса.
Вскоре по сияющему паркету залы уже кружилось несколько пар.
Анна Сергеевна окаменела от ужаса, когда заметила идущего к ней Николая. В его глазах горел огонь безрассудства, и это предвещало беду. Она попятилась, чтобы уйти или даже убежать, но не успела.
– Соблаговолите, тур вальса, – проговорил Николай, и она подала ему руку.
Но когда они закружились, страх прошел, и появилась ложная уверенность в собственной безнаказанности. Вальсируя с Николаем, Анна Сергеевна ощутила необычайную легкость и полностью отдалась его рукам и музыке вальса.
– Какое бесстыдство… – проронила Красовская, и Казимир Тамаринский ее поддержал:
– Похоже, эта особа совсем забылась.
– Бедный, бедный Иван Петрович…