— Подождите. Я вызову такси.
Отец вышел за ним в прихожую и в двух словах передал свой разговор с Андре.
— Почему ты скрывал от меня? — спросил он с упреком.
— Да, это было ошибкой.
Он вдруг почувствовал, как что-то незнакомое, непреодолимое, нестерпимое подступает к горлу.
Андре закрыла глаза, они молча ждали машину. Он взял ее под руку, помог спуститься по лестнице. В такси она положила голову ему на плечо:
— Паскаль, почему вы ни разу не поцеловали меня?
Он поцеловал ее.
Паскаль коротко объяснился с мадам Галлар. Потом они вместе сидели у кровати Андре.
— Ты никуда не поедешь, все хорошо, — утешала ее мать.
Андре улыбнулась:
— Надо заказать шампанское.
А потом у нее начался бред. Доктор прописал успокоительное, он что-то говорил про менингит, про энцефалит, но ничего определенного сказать не мог.
Я получила по пневматической почте[35] сообщение от мадам Галлар, что Андре бредила всю ночь. Доктора велели изолировать больную, и ее перевезли в клинику Сен-Жермен-ан-Лэ, где всеми средствами пытались сбить жар. Она провела трое суток наедине с медсестрой.
— Я хочу Паскаля, Сильви, мою скрипку и шампанского, — повторяла она сквозь бред.
Жар не спадал.
Мадам Галлар сидела с ней всю четвертую ночь, наутро Андре ее узнала.
— Я умру? — спросила она. — Мне нельзя умирать до свадьбы. Близнецы будут прелестны в этом голубом шелке!
Она была так слаба, что едва могла говорить. Она несколько раз повторила:
— Я испорчу праздник! Я порчу все! Я доставляла вам одни огорчения! — Потом сжала руки матери. — Не горюйте! В семье не без урода, и этот урод — я.
Она, наверно, говорила что-то еще, что мадам Галлар Паскалю не передала. Когда я позвонила в клинику около десяти часов, мне ответили: «Все кончено». Врачи так и не поставили диагноз.
Я снова увидела Андре в больничной часовне, она лежала среди цветов и свечей в одной из своих длинных ночных рубашек из жесткого полотна. У нее отросли волосы, прямые пряди темнели вокруг пожелтевшего лица, такого исхудалого, что я едва узнала ее. Руки с длинными бледными ногтями, скрещенные на распятии, казались ломкими, как у мумии.
Ее похоронили на маленьком кладбище в Бетари, среди истлевших останков ее предков. Мадам Галлар рыдала.
— Мы были всего лишь орудиями в руках Господа, — сказал ей муж.
Могилу Андре завалили белыми цветами.
Я смутно чувствовала, что Андре умерла, задохнувшись в этой белизне. Перед тем как сесть на поезд, я положила на охапки непорочных цветов три красные розы.
В католической школе Аделины Дезир рядом с девятилетней Симоной де Бовуар однажды села новенькая — стриженая брюнетка Элизабет Лакуэн по прозвищу Заза, на пару недель ее старше. Веселая, дерзкая, непосредственная, она резко выделялась на фоне царившей вокруг серости. В следующем учебном году Заза в школе не появилась. Мир померк, стал унылым и хмурым, но опоздавшая к началу занятий Заза неожиданно вернулась, а вместе с ней — солнце, радость и праздник. Ее живой ум и разнообразные дарования привлекают и восхищают Симону, она полностью покорена. Девочки соревнуются за первые места в классе, становятся неразлучны. Не то чтобы Симоне плохо жилось дома, в семье, с обожаемой молодой матерью, боготворимым отцом и преданной младшей сестрой. Но десятилетняя Симона вся во власти первого сердечного переживания. В ней бушуют эмоции, она благоговеет перед подругой, боится ее разочаровать. В своей трогательной детской незащищенности она, разумеется, не понимает, что с ней происходит, это для нас, наблюдающих за ней со стороны, ее трепет выглядит таким волнующим. Их долгие беседы наедине для Симоны бесценны. О, строгое воспитание девочек не допускает фамильярностей, они обращаются друг к другу на «вы», но, несмотря на принятую между ними сдержанность, разговаривают так, как Симона никогда ни с кем раньше не разговаривала. Что же это за неназванное чувство, которое под видом обычной дружбы, вызывая то восторг, то страх, охватывает ее нетронутую детскую душу, если не любовь? Она быстро понимает, что Заза не испытывает по отношению к ней ничего подобного и даже не подозревает о силе ее привязанности, но разве это так важно по сравнению со счастьем любить?