Наконец Чернобрив заметил это и напустился на них:
— А ну, жми отсюда! Чтоб мои глаза вас не видели!..
Пришлось уходить.
А тут еще выговор от повара:
— Кто разрешил отлучиться? Вот доложу комиссару, он вас живо по домам отправит. Вояки! Из-за вас теперь с обедом опоздаем.
Славка хотел что-то сказать в оправдание, но, увидев, что Петро снова начал чистить картошку, молча принялся за дело — и все у них завертелось, закипело.
Даже повар, глядя на их усердие, перестал ворчать.
Славка ведрами таскал помои. До блеска отмывал котел. Ничего, успокаивал он себя, не скажет повар о нас худого слова. Сколько были в отлучке? Минут десять, ну, пятнадцать. И Чернобрив — это он кричал на нас просто так, без злости. Ведь и сам он стоял под пулями.
Видимо, и Петро считал, что дела у них идут не так уж плохо. Иначе почему бы так блестели его глаза? Нет, обед будет своевременно, можно не сомневаться. А главное — прикоснулись они к настоящему делу, к огню. Все-таки здорово строчили пулеметчики. Своими глазами видели мальчишки, как от меткого огня пригибались, падали на землю охваченные паникой ряды петлюровцев. Падали многие, поднимались не все. Жаль, конечно, не пришлось ребятам нажать на гашетку пулемета. Но подносчик патронов — тоже фигура…
22
Старый Никифор заскучал. Поправился он окончательно — так, по крайней мере, казалось ему. Голова больше не болела, даже страшный шрам от удара почти полностью спрятался в отросших волосах. А то, что был такой же тощий, как в больнице, тревожило его мало. «Были б кости, а мясо…» — и он оживленно потирал руки.
Прошла неделя со дня ухода бронепоезда на задание, и беспокойство стало овладевать стариком.
И наконец Тимчук отправился к Мартынову, в ЧК.
Тот встретил его приветливо, усадил за стол, спросил о здоровье.
— Окреп я окончательно, — и, перехватив недоверчивый взгляд, дед горячо добавил: — Ей же богу, окреп!
И дальше старый Никифор потребовал от Мартынова выполнить давнее обещание — послать его, Никифора Тимчука, на бронепоезд.
— Погоди, погоди, — перебил Терентий Петрович. — Насколько мне помнится, разговор у нас был о железнодорожных мастерских, то есть о строительстве бронепоезда, а не о службе на нем.
Никифор встал:
— Та-ак, спасибо, уважили. Мальчишки мои, значит, пускай с бандитами воюют, а я буду тут без дела околачиваться.
— Дело мы тебе, Тимчук, найдем. А насчет пацанов твоих — первый раз слышу. С Сухоруковым и Денисовым придется поговорить, нехай детишек в команду не зачисляют…
По чести говоря, уполномоченный ЧК тут покривил душой: он отлично знал, что хлопцы ушли на бронепоезде. Но не хотелось ему отпускать туда же и старика: слаб еще…