— Ладно, погоди! Хватит славословий. Важно посмотреть на все это и с другой стороны. Если мы будем все время ждать, мы ничего не дождемся. Даже и восьмичасового рабочего дня нам бы не дали, если бы мы его сами не взяли! Ведь, говорят, в Праге ругались, что Кладно, мол, самовольно это сделало. А вот теперь к нам прибавляются и другие. И в Пльзне не удержали наших. Хотя там товарищи Пик и Габрман отчаянно тормозят это. А вы знаете, что социал-демократический депутат товарищ Пик будет членом правления Шкодовки? Чорт его возьми. С социализацией шахт ждать нечего. Надо все это перевернуть до основания, как в России.
Из всех углов буфетного зала раздаются голоса.
— Я не против этого, не против, — заявляет Дубец. — Но нужно все сперва обдумать и обсудить в Национальном комитете совместно с другими партиями. Товарищи из руководства определенно дадут нам указания, когда установят, что наступила подходящая пора что-то предпринять. Вы же знаете, что в воззвании Национального комитета значится: свобода личности и неприкосновенность частной собственности. Это приказ Национального комитета, нашего нового правительства, и мы все обязаны безоговорочно подчиниться приказу.
— Кто этот Национальный комитет? Кто оно, это новое правительство? Кто это приказывает нам соблюдать неприкосновенность частной собственности? Это, значит, и заводов, и Пражской металлургической компании, и шахт, и поместий этих спекулянтов-аграриев! — нападают шахтеры и металлурги на Дубеца.
— Кто? — не сдается он. — Правительство — это все-таки и мы. В правительстве есть представители, наши товарищи. Ведь под воззванием есть подпись и товарища доктора Соукупа. Разве вы уже ему не верите? — сетует Дубец.
— Соукуп, а рядом с его подписью чьи еще? От капиталистов там Рашин, аграрий Швегла и другие. Этим мы тоже должны верить? — волнуется весь зал и гудит, как улей.
— Хоть бы уж Тонда приехал. Что-то долго его нет. Из Венгрии, где он был последнее время, давно бы мог поспеть, — вспоминает Ванек.
— Да его, однако, давно могли бы отпустить домой. Многих выборных членов местных управлений отпустили. А он, как-никак, член муниципального совета, — поддакивает Фейгл.
— А кто бы за него, скажи пожалуйста, ходатайствовал, чтобы его отпустили? — недоумевает Ванек. — Городской староста доктор Грушка? Уж он-то не станет. Помнишь, как часто Тонда с ним в муниципальном совете схватывался. Окружной начальник Россыпал? Тонда у него в печенках сидит. Сколько крови у него Тонда испортил! Окружной начальник часто плакался, что, пока не появился этот парень, Кладно было абсолютно спокойным городом, а кладненцы — хорошими людьми. Только этот парень, дескать, многое напортил. И господин судебный советник Длабач не может спокойно вспомнить его имени. За то, что он устроил штучку его супруге. — Многие с любопытством оборачиваются к Ванеку.