Борису рекламка напомнила о советской пропаганде, тоже глупой и зачастую вызывавшей только раздражение, идеологически правильно воздействовавшей только на маленьких детишек. Когда Рублев учился то ли в первом, то ли во втором классе, у них ввели уроки политинформации. Один из них был посвящен самому дьявольскому злу на свете — американскому империализму. Зашла речь об убийстве Кеннеди. Одноклассник Бориса, делая сообщение, заявил, будто все американские президенты пали от рук наемных убийц. Учитель вроде бы поправил ребенка: «На всех покушались. Но кое-кому удалось выжить». То есть сохранил идею разнузданной охоты на глав американского правительства, заменив легко проверяемую ложную информацию на другую, столь же фальшивую, но труднее опровергаемую. Особенно в условиях сложного доступа к соответствующей литературе.
Но больше всего Комбату запомнился рассказ некоего журналюги, стервятника красной прессы, побывавшего в одной африканской стране. Там имел место тендер на поставку тракторов. И, судя по невнятным фразам ядовитого пера советской журналистики, американский товар побеждал за явным преимуществом. Отчаявшись, наш тракторист бросил американцу: «Подумаешь, расхвастался! А давай привяжем тракторы друг к другу и посмотрим, чей перетянет». Этот момент журналюга описывал с особым смаком, выдавая за триумф отечественного производителя. Мол, плевать, что у вас в салоне кондиционер и прочие навороты. Зато наш силач запросто перетянет вашего. Конечно, перетянет, если установлен более мощный мотор, жрущий немерено топлива. Вот только африканцам требовался трактор с более скромными аппетитами. Поэтому о результатах тендера журналист скромно умолчал, отговорившись тем, что был вызван по делам.
Авторы рекламки были славными продолжателями советских пропагандистов, для которых главным являлась кипучая деятельность в заданном направлении. А приносит она пользу или только вредит — это уже несущественно.
Рублев собрал вещи, достал авиабилеты. Вряд ли бы он смог позволить себе такую роскошь на пенсию отставного военного. К счастью, ведомство полковника Бахрушина мудро решило, что профессионалов уровня Комбата следует поощрять материально, не рассчитывая исключительно на их энтузиазм. Рублев о деньгах никогда не заикался и был готов служить Родине бескорыстно, но, если выплаты стали фактом, глупо отказываться.
Рублев посмотрел на часы. Время еще есть. Он набрал телефон Подберезского:
— Здорово, Андрюха! Хочу на время попрощаться. Сегодня улетаю.
Андрей не стал задавать вопросы, еще с войны привык к тому, что командир сам выкладывает необходимую информацию. А лишнее знать ни к чему, вдруг станет достоянием врага. После обстоятельной беседы он сказал: