Труассо выслушал все это с выпученными глазами, хватая воздух, как рыба, вытащенная на берег.
— У вас нет фактов, это все грязные инсинуации, — пролепетал он, весь съежившись в кресле.
— Есть факты, — ледяным голосом отрезал я его жалкую попытку оправдаться. — Более того, у меня есть копии этих материалов, переданных очень надежным людям. Нет, это не Саид, — я увидел, как взгляд директора метнулся на араба. — Так, что господин директор, что вы можете сказать мне насчет моего нахождения в лагере? — я пристально посмотрел на Труассо. Если не сломается, моя жизнь будет реально осложнена, мне ведь никто не поверит, и в полицию я не могу пойти с этими обвинениями. Но он сломался, сломался окончательно и бесповоротно, сломался от страха шумихи, что могла отразиться на его карьере, а возможно, и замаячившей угрозы уголовного преследования.
Директор несколько минут обдумывал мое предложение: внутренняя борьба между желанием послать меня далеко и надолго и желанием усидеть в тишине на сундуке с деньгами решилась в пользу последнего:
— Оставайтесь, ладно. У нас произошло недопонимание, Красный Крест никому никогда не отказывает в помощи. Предупреждаю, мадмуазель Иванова, я не желаю больше слышать о нелепых обвинениях, и в случае их повторного озвучивания буду обязан обратиться во все инстанции с целью защитить свое доброе имя. Думаю, излишнее внимание правоохранительных органов к своей персоне вам тоже ни к чему, — директор решил сделать хорошую мину при плохой игре, но получилось весьма посредственно.
— Благодарю Вас, господин Труассо, я никогда не сомневалась в том, что ваше благородство не меньше вашей щедрости, — не услышать иронию в моих словах мог только полный идиот, однако он явно превзошел даже клинического идиота.
— Да, да, я старинного дворянского рода, наш девиз «Честь превыше всего», — Труассо даже немного приосанился и, встав из-за стола, галантно мне поклонился. — Не смею задерживать вас, мисс Иванова, в случаях необходимости обращайтесь прямо ко мне.
И этот упырь дворянского рода? Боже мой! Нормальное рыцарство умерло во Франции при битве при Азенкуре, вот и имеем, что осталось после той битвы. Мусор, а не человек! Мы с Саидом пошли на выход. Уже у самой двери я обернулся к исполнительному директору:
— Господин директор, могу от вашего имени передать нашим сирийским беженцам, что вы непременно планируете распределить гуманитарную помощь, выгруженную в склад у администрации? Мы же с вами не хотим давать почву всякого рода нелепым домыслам и сплетням? Я постарался придать голосу самые нейтральные и благожелательные нотки. Труассо ничего не оставалось, как кивнуть и подчеркнуть, что именно в этом состоял его гениальный директорский план.