— Вот и я не знаю!
— Так что ты от меня хочешь, Петрович, — вдруг вспылил Забродов, — и чем я тебе могу помочь, дорогой мой товарищ Говорков?
— Можешь, дорогой друг! На тебя у меня, товарищ полковник, лишь одна и надежда! — сказал Говорков.
— Прости, Иосиф Петрович, но я не знаю, чем я могу быть полезен, — неуверенно возразил Забродов и, слегка усмехнувшись, недовольно добавил: — Разве только что вытереть сопли расстроенному юноше.
Говорков обиженно и даже гневно сверкнул рыбьими затуманенными глазками.
— При чем тут сопли, гражданин полковник, — пытаясь привстать, но так и оставшись сидеть на прежнем месте, заявил обиженный дядя восходящей звезды. — Между прочим, Илларион Константинович, ребенку угрожали!
Забродов с интересом взглянул на Говоркова и уточнил:
— То есть как «угрожали»?
Говорков нервно и суетливо взял пачку «Примы» и, достав сигарету, снова закурил.
— В прямом смысле, — обиженно и даже вызывающе сказал он.
— Подожди-подожди, Петрович, — остановил Говоркова Забродов. — Что значит «ребенку угрожали»?
Иосиф Говорков недовольно и обиженно хмыкнул и, достав из кармана трико огромный платок, сочно и громко высморкался, а потом, заложив ногу за ногу, проговорил:
— А то и значит, что угрожали!
— Это все пустые слова, Иосиф! — раздраженно сказал Забродов. — Кто угрожал? Когда угрожали? Откуда тебе это известно? Тебе это сказал Виктор?
— Он, Константинович, со мной в последнее время вообще не разговаривает, — грустно и шумно вздохнув, признался Иосиф Петрович Говорков.
Илларион Константинович усмехнулся и спросил:
— Так откуда ты знаешь, что ему угрожали? Или тебе кто-то другой шепнул на ухо?
Говорков снова покачал головой:
— Никто мне не шептал. Я сам слышал, как он разговаривал по телефону.
— И что ты слышал? — поинтересовался Илларион Константинович.
Говорков посмотрел на недопитую бутылку водки, потом перевел взгляд на хмурого Забродова и предложил:
— Константинович, может быть, прикончим эту гадость, а то она мне сосредоточиться не дает.
— И когда ты напьешься, Говорков?! — укоризненно произнес хозяин квартиры.
Говорков виновато пожал худыми покатыми плечами и развел руками:
— Виноват, Константинович. Думаю, что на том свете успокоюсь.
— На том свете мы все успокоимся, — недовольно проговорил Забродов. — А ты мне скажи, когда на этом свете ты успокоишься? У тебя проблемы с племянником, а ты двух слов связать не можешь, чтобы толком прояснить ситуацию!
— Виноват, Илларион, — развел руками Говорков, — но ничего не могу с собой поделать. Душа, Константинович, просит и даже требует!