Эдгар заставил Малютку открыть рот и исторгнуть из себя некую последовательность хриплых звуков. Очень приблизительно это смахивало на «Нейдаркодваш». Слово на вороньем языке? «Да брось, — сказал себе Эдди, не осознавая, что невольно копирует Эдгара. — Это тебе не дешевая сказочка…»
Ворон долго глядел на него круглым глазом с блестящим зрачком. Потом выкрикнул:
— У тебя есть книга?
Каждый звук был резок, как удар зубила по камню.
Эдди сверился с дядей. «Откуда я знаю? — мрачно бросил Эдгар. — Это что-то новенькое».
«Что будем делать?»
«Скажи ему правду… для разнообразия. Иногда срабатывает».
— Нет, — сказал правду Эдди.
— Повтори, — произнес глухой голос из-за двери.
— Нет, — повторил Эдди. «Не то, дурак!» — рявкнул дядя.
— Повтори то, что ты сказал перед этим, — приказал ровный глухой голос.
Малютка открыл рот, и Эдгар изнутри него произнес:
— Нейдаркодваш.
Заскрипели засовы. Дверь открылась. В проеме никого не было. Длинный коридор уводил в темноту.
Ворон снялся с фонаря, подлетел к одному из окон и скрылся, протиснувшись между прутьями решетки.
Эдди шагнул в коридор. Дверь сразу же закрылась. Он успел заметить громадного человека, который, видимо, стоял за ней, потом сделалось совсем темно. Снова заскрежетали запоры. Чужие руки ощупали мальчика. Затем подтолкнули в спину.
Он пошел, прислушиваясь к шагам за спиной. С каждым шагом темнота постепенно рассеивалась, как будто здешний воздух обладал свойствами мутной воды, а Эдди всплывал с глубины. Впереди обозначился поворот. Малютка оказался в более широком коридоре. Тут висело зеркало, возле стены стоял столик с тремя предметами — лампой, древним телефонным аппаратом и морской раковиной. Эдди покосился на свое отражение в зеркале и с трудом узнал себя в маленьком, сером, настороженном человечке.
Молчаливый сопровождающий по-прежнему держался сзади. Похоже, это была проверка. Дядя уже бывал в этом доме и знал привычки хозяина. Он двинулся к двери комнаты, которая называлась библиотекой. Внутри действительно стояли шкафы, заполненные книгами. «Отфонарный» вопрос ворона уже не казался случайной звукоимитацией. Здесь было тепло, и Эдди быстро согревался. Но холод, возможно, играл и положительную роль — отвлекал от худшего.
А теперь у Малютки осталась только одна причина для дрожи.
Она вышла к свету, но легче ей не стало. Она даже позволила себе немного задержаться у «выхода», и старухе пришлось ее подтолкнуть. Задержка была вызвана тем, что Анна со всей очевидностью поняла: нет, она не свихнулась. Возможно, она предпочла бы свихнуться — тогда у нее хотя бы оставался шанс выздороветь и вернуться к реальности. Но свихнулся мир, а значит, никаких шансов не осталось. От нее больше ничего не зависело — ни снаружи, ни внутри. Она превратилась в марионетку, на беду свою еще сохранившую способность чувствовать.