Анна перевела взгляд на мужа. На лице Романа слишком отчетливо проступило недовольство.
– Дело не в этом, – сказал он и нервно потер ладони одну о другую.
– А в чем?
– Там жуткий беспорядок и много пыли. Ремонт еще не закончен. Поверь, это не очень приятное зрелище. – Он обнял ее за плечи и повел к дивану.
– А как же ты жил все это время? Почему никто не убирался?
– Я не жил здесь.
В глазах Романа скользнула обреченность, лицо моментально помрачнело. Даже глаза, казалось, потемнели. Что-то тревожило его. И это как-то связано с домом.
– Только иногда приезжал. А теперь, когда у меня появилась ты, я решил вернуться в родной уголок. Тем более, ты давно мечтала о доме…
«Уж точно не о таком», – едва не выпалила она, но вовремя прикусила язык. Ехидство не поможет, нужно действовать осторожно. Что-то зловещее таилось в стенах этого дома. Маленькие, едва различимые трещинки скрывали темное прошлое. В каждом кирпичике, в каждом уголке пряталась чья-то боль. И Анна надеялась узнать правду. Нужно подняться
на второй этаж и все осмотреть. Возможно, именно там кроется разгадка.
А пока она сделала вид, что ничего не произошло, и постаралась прогнать странное предчувствие, сковавшее грудь. Еще раз пробежалась глазами по комнате и остановилась напротив огромной картины.
С потемневшего полотна на нее смотрела красивая женщина в платье цвета морской пены. Половина ее лица была изуродована глубоким порезом, – кто-то испортил картину. Тем не менее, портрет продолжал висеть на прежнем месте. Анна не могла отвести от него завороженного взгляда. Женщина на картине выглядела красивой и нарядной, в ней определенно чувствовалась порода. Черты лица были мягкими и живыми, в ясно-синих глазах отражалась уверенность, а в уголках губ таилась улыбка. Рассеянный свет мерцая скользил по черному шелку кудрей, касался округлых румяных щек и играл бликами на бело-голубом платье.
«Какая редкость – синие глаза и темные волосы!», – восхищенно отметила Анна и, не удержавшись, спросила:
– Кто это?
Роман бросил быстрый взгляд на портрет, и в выражении его глаз мелькнула едва уловимая печаль, которую все это время он пытался тщательно скрыть.
– Это моя сестра, – послышался ответ. – Маргарита Вершинская.
– Вот как! Ты никогда не рассказывал о ней.
– Она погибла, – отрезал Роман. Его голос вдруг стал жестким и чужим. – Покончила с собой.
Анна медленно опустилась на диван. Какая ужасная потеря… Лишить себя жизни – что может быть хуже? Даже сама мысль об этом пугала.
Пол под ее ногами был укрыт алым ковром, разбавляющим мрачные тона комнаты. Сейчас он напоминал лужицу крови, и Анна вздрогнула от такой ассоциации. Посмотрев на мужа, она заметила, как с бледного лица бесследно исчезла скорбь, темные брови сложились в сердитую линию, а в глазах проскользнул металлический блеск. Неужели его разозлил простой вопрос? Или воспоминание о сестре вызвало такую перемену в настроении?