– Зачем? – удивилась Анна.
– Выбросьте!
– Нет, ответь, – настаивала она.
Лидия с опаской посмотрела по сторонам и вытерла ладони о черно-белое форменное платье. Затем, немного помолчав, тихо сказала:
– Я видела этот амулет на Маргарите. А еще он был на кладбище.
– С чего ты взяла?
Невыразительное лицо тут же окрасилось румянцем.
– Ну, я видела, как Роман Станиславович что-то там с ним делал, а потом принес обратно домой.
От этих слов у Анны похолодела в жилах кровь. Роман не из каприза заставил ее носить это украшение! И не просто так брал его на кладбище: судя по всему, амулет как-то связан с Маргаритой. Возможно, именно из-за него появились сны-воспоминания.
– Ой, Роман Станиславович уже заждался! – напомнила девочка. – Нельзя его раздражать, идите! И, пожалуйста, не говорите ему, что я Вам рассказала про амулет.
Лидия действительно сочувствовала пленнице, но теперь в ней заговорил страх. Она пошла вперед, ее походка и жесты выдавали напряжение. Спрятав амулет в карман, Анна поспешила вниз.
Роман сидел, сложив руки на столе и соединив кончики пальцев. Спина его оставалась идеально прямой даже сейчас, когда он был расслаблен. Зачесанные назад волосы идеально подчеркивали жесткое лицо. Верхние пуговицы рубашки были небрежно расстегнуты, открывая взгляду грудь, покрытую шрамами. Похоже, он действительно говорил правду, и побои деда оставили след и в его душе и на теле.
Услышав звук открывающейся двери, Роман захлопнул ноутбук и поднял на нее глаза. В полумраке комнаты они казались темнее обычного. Сейчас в них особенно отчетливо отражалась худшая часть его души.
– Кто ты: настоящий Роман или его вторая личность? – затаив дыхание, спросила Анна, хотя знала ответ. Взгляд мужчины был острым и презрительным, выражение лица оставалось холодным и неприступным, губы изгибала неприятная ухмылка.
– Какая догадливая!
Роман, вернее, тот, кто себя им называл, поднялся и подошел ближе.
– И смелая, – добавил он, проведя рукой по ее щеке. Анна отвернулась: в эти глаза нельзя было долго смотреть, казалось, они затягивали в темную бездну.
В тот же момент обжигающая боль пронзила ее насквозь, словно кто-то воткнул в тело раскаленный нож. Она охнула и, сделав несколько шагов, рухнула на стул. В сознании замелькали размытые картинки.
В старинных зеркалах отражаются синие глаза, полные страха, и дрожащие пальцы, размазывающие кровь на плече. Хрупкая ваза летит на пол, разбиваясь на множество осколков. Оглушительный звон разносится по всей комнате, и в кусочках стекла угадывается женское лицо, искаженное ужасом.